Сиятельный
Шрифт:
В одной руке у него была зажата стопка билетиков со ставками, в другой – взятый напрокат театральный бинокль, и стало ясно, что Альберт твердо намерен провести время с толком; от его былого скептицизма не осталось и следа.
Мы прошли на ипподром и по вытертым за долгие века ступеням поднялись на второй ярус. Зрителей хватало и здесь, но в силу огромных размеров амфитеатра отыскать свободное место не составило никакого труда; древние строили с размахом, этого у них не отнять.
Перед нами раскинулось настоящее поле; в центре
Столпотворение тогда царило изрядное…
Небо по-прежнему затягивала серая пелена облаков, поэтому Альберт отмахнулся от предлагавшего солнечные зонтики старика, уселся на каменную скамью и достал фляжку. Свернул пробку, и до меня донесся тонкий аромат кальвадоса.
Я забрал у поэта отделанный пожелтевшей слоновой костью бинокль и задрал голову, разглядывая паривший над ареной дирижабль. Несмотря на порывы ветра, тот висел на одном месте, словно приклеенный; весь ипподром был оттуда как на ладони.
– Лошади бегают по земле, не по небу, – напомнил Альберт, сделав очередной глоток.
– В курсе, – буркнул я и перевел бинокль на ложу для почетных гостей.
Елизавета-Мария фон Нальц сидела там рука об руку с племянником министра юстиции, рыхлым юношей в костюме ценой в полдюжины моих, и сердце заныло, будто его проткнули ржавой иглой.
– И по ложам для богатеев лошади тоже не бегают, – усмехнулся поэт, проследив за моим взглядом.
Я оторвался от бинокля, выразительно глянул на приятеля и спросил:
– Много денег просадил на ставках?
– С чего ты взял, что я их просадил? – возмутился Альберт, задетый моим выпадом за живое. – Да я только с Адмирала все остальные ставки отобью, а он точно придет первым!
– Верный фаворит? Кто подсказал?
Поэт лишь многозначительно фыркнул, забрал бинокль и принялся следить за сорвавшимися с места лошадьми. С невероятной скоростью основная группа пронеслась мимо нас; тогда я толкнул поэта в бок и поинтересовался:
– Ну что?
– Адмирал выставлен на следующий забег, – сообщил Альберт, не отрываясь от окуляров.
– Да ну тебя! – отмахнулся я и покачал головой: – Как можно доверять свои деньги неразумным тварям и наездникам, главным достоинством которых является малый вес?
– Напомни, Лео, кто вытащил меня сюда?
– Интересуюсь с целью поддержать беседу.
– Ах так! – Поэт принял вызов и без малейшей заминки парировал: – Игроки в кости и рулетку куда больше полагаются на случайности, нежели завсегдатаи бегов. Те смотрят на лошадь, смотрят на жокея. Изучают статистику, выясняют, в каком состоянии подошли к гонке всадник и скакун. Как они ладят друг с другом, как работают против выставленных на забег конкурентов. Это целая наука, друг
Я рассмеялся.
– Но занимается всем этим какой-то жучок, который не постеснялся содрать с тебя и еще дюжины простаков пару десяток за якобы верную ставку.
– Пятерку, всего лишь пятерку, – поправил меня Альберт. – И ставка действительно верная, Адмирал придет первым.
– Ты выкинул деньги на ветер и скоро в этом убедишься.
– Пари? – предложил поэт.
– Было бы бесчестно с моей стороны усугублять твои потери, – отказался я. – Смотри, уже выводят лошадей.
Альберт вновь приник к биноклю, потом сунул его мне.
– Ты только посмотри на этого красавца! Он просто обречен на победу!
Я взглянул и невольно проникся уверенностью приятеля. Адмирал впечатлял, жгуты мускулов перекатывались под лоснящейся шкурой грациозного животного, движения были плавны и уверенны.
– Позволь! – Поэт забрал бинокль и замурлыкал себе под нос неразборчивую песенку. Потом пихнул меня в бок и кивнул на арену. – Нет, ты только посмотри!
– Да смотрю я, смотрю, – пробормотал я без особого, впрочем, энтузиазма.
Старт! Лошади сорвались с места, и вперед сразу вырвался Адмирал. Он несся подобно ветру и после второго поворота опережал ближайшего преследователя более чем на два корпуса.
– Давай! – заорал Альберт, когда скакуны проносились мимо нас. – Жми! Быстрее!
А вскоре добавил еще пару слов, целиком и полностью нецензурных.
И было от чего!
Бежавший на вторых ролях жеребец с белой отметиной на лбу неожиданно прибавил и начал сокращать отделявшее его от фаворита расстояние. Жокей в черном шлеме и красном камзоле приник к его спине, словно приклеенный.
– Беги, черт тебя дери! – взвыл поэт. – Беги!
Но вот уже отставание сократилось до половины корпуса, затем лошади помчались ноздря в ноздрю, совершили очередной поворот, и Альберт вновь прилип к биноклю.
– Шевели копытами, старая кляча! – зло бормотал он себе под нос, временами перемежая призывы такими заковыристыми словечками, которые заставили бы озадаченно почесать затылок и портового грузчика.
А потом поэт вскочил на ноги, размахнулся и запустил в воздух билеты со ставками, и я ободряюще похлопал его по плечу.
– Денежки на ветер?
– Аргентум! – простонал Альберт. – Лео, ты видел это? Аргентум обошел Адмирала как стоячего!
Я не стал сыпать приятелю соль на душевные раны, просто забрал у него бинокль. Посмотрел на ложу для важных гостей и на миг просто опешил, когда показалось, будто встретился взглядом с Елизаветой-Марией. Быстро опустил бинокль и перевел сбившееся дыхание.
Елизавета-Мария, должно быть, смотрела куда-то в сторону. Не на меня. Она давно уже позабыла о существовании нескладного детектива-констебля, давно выбросила его из головы. Главный инспектор прав – я ей не пара.