Скандальное красное платье

Бойл Элизабет

–  Вы можете устроить мне свидание с ним?
– спросила она, последовав за ним.

–  Я герцог, - любезно напомнил он.
– Ах да. Я все время забываю.

–  Я тоже.
– Рассмеявшись, Тэтчер закрыл за ней дверь.

Ночной воздух был прохладен. На Пиппин все еще было красное платье, которое она впервые надела в ту ночь, когда освободила Дэша из Маршалси. Под шелест шелка она шла через лужайку к старым конюшням.

–  Я так жалею, что навлекла на вас этот скандал, Тэтчер.

–  Пиппин, я совершенно

смирился с тем, что после женитьбы на вашей кузине моя жизнь уже никогда не будет скучной, - усмехнулся он.

–  И все-таки я очень сожалею, - сказала Пиппин, поскольку с огромной симпатией относилась к их бывшему мнимому лакею.
– Понимаю, теперь вам из-за сплетен и пересудов, наверное, придется выставить меня из дома…

Остановившись, герцог повернулся к ней.

–  Выставить вас? Почему мне придется это делать? Если бы не это ваше приключение, неделя была бы ужасно скучной.

Пиппин засмеялась, Тэтчер - тоже.

–  Только не передавайте мои слова моей прекрасной жене.

–  Никогда, - пообещала Пиппин.

–  И чтобы больше не было этой чепухи насчет «выставить».

–  Но я только что слышала, как ваша тетя Дженива сказала…

–  Тетя Дженива?
– Тэтчер свел брови.
– Когда это я позволил моей тетушке решать, кто будет жить в моем доме?
– Улыбнувшись, он пошел дальше.
– Кроме того, если ваше присутствие досаждает тете Джениве, боюсь, вы останетесь здесь навсегда!

Пиппин сомневалась, что через несколько месяцев он останется при том же мнении. Ее рука легла на живот, где зародилась жизнь. Ребенок Дэша.

Она судорожно вздохнула, когда они подошли к старым конюшням. Хотя великолепное здание едва ли можно назвать обветшалым. Это были одни из многочисленных конюшен Холлиндрейк-Хауса, построенные столетие назад, широкая конструкция позволяла въехать в карете внутрь и выпрячь лошадей, не беспокоясь о погоде.

Свет лампы, висевшей на большом металлическом крюке, высветил крупного мужчину, стоявшего на страже с одной стороны широко открытых дверей, еще двое стояли с другой стороны.

–  В чем дело?
– выступил из густой тени Ларкен.

–  Леди Филиппа хочет видеть Дэшуэлла, - ответил Холлиндрейк.

–  Что?
– Ларкен, покачав головой, рассмеялся.
– Видно, она снова хочет освободить его?
– Он посмотрел на ее красное платье.
– Хотите повторить трюк, что вы проделали в Маршалси, миледи?

–  Маршалси? Не понимаю, о чем вы говорите?
– блефовала Пиппин.
– Я в подобных местах не бываю.

–  У меня есть показания свидетеля, который описывает молодую элегантную леди со светлыми волосами, красивыми голубыми глазами и в красном шелковом платье. Мы поедем в Лондон, леди Филиппа, - он жестом указал на шелк, - и посмотрим, узнает ли вас мистер Доббинз?

Пиппин отступила, понимая, что попала впросак. Как она забыла про платье? О Господи, она все испортила. Но это не значит, что она отступится, хотя земля колебалась под ней.

–  Я предпочитаю остаться в Суссексе, милорд, - сказала она с королевским достоинством, которому ее научили в школе в Бате.

–  Я тоже так думаю, - ответил он.
– И из уважения к чувствам мисс Талии я забуду, что у вас есть это платье.
– Ларкен сделал паузу, словно мог и передумать.
– Но обещайте, что утром вы его сожжете, чтобы мне больше не пришлось нарушать свой долг, как я уже сделал сегодня ночью.

–  Сжечь?
– с негодованием воскликнула Пиппин. Сжечь платье, в котором она спасла Дэша? Да это ее талисман… Дэшу оно нравится.

–  Миледи, оно уличает вас в измене, за которую вам не захочется отвечать. Избавьтесь от него.
– Это звучало как приказ.

Ее пальцы вцепились в красный шелк.

–  Если я должна…

–  Да, именно.
– Ларкен метнул взгляд на герцога.

–  Ты позволишь ей увидеть его?
– повторил Холлиндрейк.

Ларкен холодно кивнул, и Пиппин шагнула в конюшню.

–  Пиппин, - окликнул ее Холлиндрейк. Повернувшись, она увидела, что он протянул руку.

–  Да, Тэтчер?

–  Пистолет.

–  Ах да, - сказала она, отдавая оружие.
– Как жаль, что я про него забыла.

Ларкен фыркнул и покачал головой, бросив на герцога настороженный взгляд, говоривший «это безрассудство на твоей совести».

Пиппин поспешила к стойлу, где содержали Дэша. Сидевший на табурете мужчина по кивку Ларкена немного отошел.

Упав на колени, Пиппин ухватилась за брусья. Дэш мешком лежал в дальнем углу.

–  Дэш, - прошептала она.
– Дэш, это я, Я пришла… Зачем? Спасти его? Помочь ему? Пиппин огляделась.

Черт, она не имела ни малейшего представления, что теперь делать.

–  Я пришла, чтобы быть с тобой, любимый, - сказала она.
– Пожалуйста, посмотри на меня. Я должна знать, что ты цел.

Дэш долго не двигался, застыв от звука ее голоса. Наконец он медленно перекатился и, морщась, схватился за ребра. Господи, как он выглядит! Один глаз заплыл… Его били, когда хватали. Теперь он страдал от боли.

И она тоже. Боль пронзила Пиппин с головы до ног при виде его.

– Уйдите, миледи. Уйдите, - сказал Дэш, прежде чем перекатиться обратно.

–  Дэш! Что ты говоришь? Подойди сюда, у меня мало времени. Еще есть шанс, мы можем…

Несмотря на раны, он вскинулся и повернулся к ней.

–  Ты ничего не станешь делать. Ничего.

–  Прости, - сказала она.
– Это я виновата. Я должна была знать…

–  Как ты могла знать, что у меня больше врагов, чем у любого другого?
– Он покачал головой.
– За исключением Бонапарта.