Сказ о том, как Манилло в переплёт попал
Шрифт:
– Смотри, а в маяке кто-то есть.
Мальчик посмотрел, куда указывало плюшевое копытце из-за его спины. Заслонившись козырьком ладони, Манилло увидел небольшую фигурку, что возилась у основания маяка.
– Каков план?
– Думаю, сначала надо дойти до Дома. А потом уже решать, как поступать.
– Хороший план, ничем не хуже других.
Сказано – сделано. Друзья пошли по дороге, иногда сверяясь с картой. В общих очертаниях она всё еще могла быть полезной, однако в деталях уже отличалась и довольно сильно. Холмы, мельница, расщепленное молнией дерево – всего этого не было. Зато река
– Это не река. Энрике, мы на берегу моря.
– Я давно заметил. Просто не хотел тебя огорчать. Река бы давно замерзла. Да и маяк на реке не нужен. А запах? Исключительно морской запах, понюхай сам.
Энрике за спиной мальчика забавно завозился и потянул носом воздух. Манилло снова почувствовал ком в горле, но смог побороть слабость.
– Мы идем домой, – твердо и с расстановкой сказал мальчик.
– Идём-идём. Как не идти. Кстати, хотел спросить. Тебе не тяжело меня нести?
– Нет, все в порядке, Энрике.
– Это хорошо. Я не хотел бы намокнуть в снегу.
– При первом удобном случае мы раздобудем тебе какую-нибудь обувь.
– Да ты что, не стоит так беспокоиться.
– Стоит. Как иначе ты будешь гулять?
– Спасибо! А можно мне будет достать сапоги со шнуровкой?
– Думаю, можно. Но тебе трудно будет их затягивать.
– Я что-нибудь придумаю. Всегда мечтал об обуви со шнуровкой.
– Серьезно?
– Конечно, посмотри на свои замечательные ботинки.
– А что с ними?
– Они замечательные! Посмотри, как бодро ныряет веревочка в каждую дырку, какие плавные изгибы!
За обсуждением фасона будущих сапог Энрике, друзья не заметили, как со стороны маяка отделилась какая-то фигура и подошла к ним.
– И кто тут у нас? – поинтересовался незнакомец.
Манилло подскочил на месте от неожиданности.
– О, простите. Не хотел вас напугать. Походка, знаете ли, тихая от природы. Да и снег располагает.
Обернувшись на голос, мальчик, да и Энрике, во все глаза смотрели на собеседника. Не сказать, что Манилло раньше не встречал подобных незнакомцев, но не в такой ситуации и они никогда не заговаривали с ним первыми.
– Скажите, вы кот? – спросил мальчик.
– Скажу вам больше. Я не просто кот. Разрешите представиться. Бенедикт, смотритель маяка.
– Очень приятно.
От неожиданности Манилло забыл про манеры и просто рассматривал Бенедикта с головы, украшенной треуголкой плотной ткани, до ног в добротных ботфортах. Одежда смотрителя дополнялась бушлатом из синей плотной шерсти, а в своей руке, или лапе, он держал аккуратную и ладную трубку.
– А как вас зовут, господа?
– О, простите. Я Манилло, человек, а это Энрике.
– Плюшевая лама, – добавил Энрике.
– Плюшевая лама, – подтвердил Манилло.
– Человек Манилло и плюшевая лама Энрике? Хм.
Теперь настал черед Бенедикта оглядывать парочку друзей. Осмотр был основательным, цепкий взгляд не упускал ни одной детали, на минуту мальчику даже стало не по себе. Пару раз смотритель маяка поднимал одну бровь, однажды даже обе разом, периодически он хмыкал себе под нос. Когда Манилло решил, что Бенедикт решил поменять работу, и стать смотрителем мальчиков и плюшевых лам, кот издал какое-то особенное «мрау» и кивнул сам себе.
– Что же, Манилло и Энрике. Время позднее, приглашаю вас заглянуть ко мне в гости. На ужин. Отказы не принимаются, – добавил он с поднятой лапой, в которой была трубка.
– Но мы торопимся домой. Бабуля будет волноваться.
– Насколько мне известно, ближайшее жилье расположено, мягко говоря, неблизко. И там не живет никаких бабуль.
От этих слов у мальчика подкосились ноги, и в третий раз за день неприятный комок подступил к горлу. Почувствовав, что с другом что-то не так, Энрике попытался прояснить ситуацию.
– Скажите, Бенедикт, а что расположено к югу от Прозрачных гор?
– Нет, нет и еще раз нет. Никаких разговоров с пустым животом мы вести не будем. К тому же скоро стемнеет. К этому времени нам бы лучше быть под крышей, – мрачно закончил он и как-то по-особенному посмотрел поверх голов друзей.
Затем смотритель уверенно развернулся на каблуках своих ботфорт и пошел в сторону маяка, не оборачиваясь на друзей. Им же ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Быстро забыв свою грусть, Манилло во все глаза рассматривал растущее над ними здание, ведь он никогда прежде не видел настоящего маяка, особенно с такого расстояния. Постройка была заложена с добротным фундаментом и возвышалась над всей округой и, как пастух присматривает за своим стадом, зорко следила стеклянным глазом за окрестностями. Сейчас на вершине не горело огня, погода была ясной, солнце, хоть и клонилось к горизонту, всё еще давало достаточно света. Стены, вернее, стена, поскольку маяк был круглым, была построена из кирпича двух цветов: красного и белого. Цвета закручивались вокруг всей постройки в две спирали, утончавшие свои витки к вершине, словно для того, чтобы в момент максимального напряжения этого скручивания разродиться путеводным огнем для моряков и пеших путников.
– Девятнадцать, – подал голос Бенедикт.
– Что, простите?
– Девятнадцать витков красного и белого.
– А-а, – протянул Манилло, не особо поняв причины, но исполнившись уважения.
– А почему? – бестактно спросил Энрике совершенно не в своей манере.
– Почему? На все есть причины, дорогая лама. На все. И даже на девятнадцать витков.
– И какая же?
– Я просто люблю число девятнадцать, – с усмешкой сказал Бенедикт, полуобернувшись на бредущих за ним друзей.
Когда друзья и смотритель оказались внутри маяка, Бенедикт проследил, чтобы дверь была плотно закрыта на все имеющиеся засовы. В качестве последней меры предосторожности он подвесил колокольчик на маленький крючок над косяком так, чтобы открывающаяся дверь задела его.
– Для порядка, – упредил он вопросы друзей.
Внутри маяка была большая центральная колонна, с винтовой лестницей, карабкающейся к верхней площадке. На нижней же было скромное жилье Бенедикта. Смотритель споро пододвинул стул для Манилло, который рухнул на предложенное место, только сейчас поняв, как он устал за день. Энрике попросил его ослабить тесемки на рюкзаке, чтобы размять ноги, что мальчик с охотой и сделал. Первые шаги у ламы выдались не самыми грациозными, но уже через пять минут он резво бегал по дощатому полу, иногда попадаясь под ноги Бенедикту, чем вызывал некоторое недовольство у кота. К чести Энрике стоит заметить, что он каждый раз извинялся. Пока Манилло с улыбкой смотрел на скачущего друга, смотритель быстро сообразил на стол нехитрую снедь. Сыр, хлебный каравай, с особой бережливостью на свет извлекли банку засоленной макрели. Не забыл смотритель и про чайник, который начинал негромко пофыркивать на крюке у очага в углу. От предложения Манилло Бенедикт тоже отказываться не стал, высыпав в плошки остатки орешков и сушеные яблоки. Однако галеты брать не стал.