Сказание о Громушкиных

Катерли Нина Семеновна

Да, я довольно много знаю о Вас – из того же предисловия к книге, которую Вы будете писать и назовете "Полуденный ветер".

Кстати, не верьте программе "Время" – несмотря на оптимистические прогнозы синоптиков, шестого ноября – перед праздниками – у вас там ударит мороз под минус двадцать, а потом повалит снег. Такого снегопада в наших краях не бывало с 1912 года. (Как Вы думаете – откуда у меня эта информация? Соглядатаям знать об этом неоткуда, небесная канцелярия им, слава Богу, не подконтрольна.)

Еще о будущем. Если Вам интересны мероприятия в клубе, куда Вас приглашали, то не откладывайте, идите туда скорее – потом дирекция клуба закроет двери для писателя Д. и его учеников, после того как один поэт прочтет

там "непристойные" с точки зрения всяческого начальства стихи – об однополой любви. Я об этом узнала недавно из чьих-то мемуаров, а для Вас это способ проверить, выдумываю я будущее или ЗНАЮ.

А спросить я хочу, во-первых, о том, насколько автобиографичен Ваш роман – ни в одном из источников, которые я читала, об этом ясно не сказано. Про то, что с Вами было при Сталине, уже после войны, тоже не совсем понятно. Вот что Вы делали и чем при этом руководствовались, сказано точно и без скидок себе самому. Это здорово!

А еще – вопрос невинный – кого из современных авторов Вы любите, а кого – нет? Как Вы относитесь к классикам, знаю, а вот к тем, кто сегодня рядом? Например, поэт Олин. Про многих Вы тоже отвечали в разных интервью в восьмидесятые годы, но, может быть, кого-то забыли, упустили, или к тому времени у Вас изменились пристрастия?.. А мне интересно, кого Вы любите и читаете именно в 1975 году. И кого ненавидите? Или для Вас все одинаково хороши? Чисто по-человечески? Но так не бывает… Про самиздат, который Вы, я уверена, никогда и в руках не держали (что, съели, поганые шпионы?), – я не спрашиваю. Спрашиваю про то, что опубликовано. И, кстати, что Вам ближе – проза или поэзия? Это ведь не важно, что сами Вы пишете прозу. А любить как раз можете стихи. Тогда – какие?

Теперь о фантастах, за которых Вы заступались. Могу Вас утешить – это сейчас классики, всеми признанные. Про Вас я так не говорю, классиком Вы не станете, но очень, очень известным автором – да!

Еще, простите за вторжение в Вашу личную жизнь и не отвечайте, если не хотите, но что случилось с Вашей женой? Про нее скупо сказано где-то, что она трагически погибла в 1972 году. Если Вам не тяжело, напишите, что произошло. Был ли это несчастный случай, внезапная болезнь или, может быть, в ее смерти кто-то повинен? Почему вы, один, как перст, живете на даче? Вообще о годах Вашей жизни после смерти жены везде говорится очень скупо.

А о творческих делах, вроде бы, достаточно. И я знаю, что главный шум вокруг Вас еще впереди. И предупреждаю, что скандал, на который Вы пойдете с открытыми глазами, состоится. Но Вы – молодец, не потеряете лица.

Ой, кажется, я опять написала лишнее. И если наш шпион будет это читать…

Вот и ответьте мне, насколько я могу быть откровенной? Чего Вы не хотите касаться в нашей переписке, а о чем – можно. Например, о Вашем детстве – можно? Мне и это интересно, ведь я убеждена, что характер формируется именно тогда, в детстве.

А о любви?..

Я не тороплю Вас. Напишите, когда будет настроение. Я, сказать по правде, побаиваюсь часто эксплуатировать Машину, так что объявлюсь в Вашем времени к концу октября – началу ноября.

Ваша Юля из будущего.

20 октября 2005 года.

Милая Юля!

Простите за долгое молчание. Я просто был болен, простудился, когда ездил в город, слушать гениальных поэтов. Поэтому Ваше письмо, видимо, долго меня дожидалось.

Докладываю: особенно гениальных я не обнаружил, хотя, признаю, – все это лучше того, что публикуют. Но один произвел на меня сильное впечатление, фамилии я (извините) не запомнил, а стихи были хорошие, особенно про совесть: "А то, что совестью зовем, не крыса ль с красными глазами, всегда следящая за нами, как бы присутствуя во всем…" – дальше не помню, но – хорошо. На самое последнее заседание клуба я не поехал по разным причинам – плохо себя чувствовал, а потом не хотел встречаться с одним человеком, который туда постоянно ходит. А Вы, Пифия, были правы – мне потом рассказали, что на том, последнем сборище читались стихи об однополой любви, это вызвало недовольство в "верхах", и, видимо, все это будет запрещено – я имею в виду встречи в клубе.

Мне дважды показалось, что я Вас вижу. Первый раз на том чтении стихов, где я побывал. Была там одна молодая дама, худенькая, похожая на птичку. Выступала очень смело, а зовут ее Юлия Вознесенская. А Вы же у нас Юлия Воскресенская…

А второй раз был вчера. Я сидел у окна и тупо смотрел, как на дворе идет снег.

И вдруг мимо моего дома по улице прошла женщина. Шла она довольно медленно и смотрела на мои окна. Это была – точно – не Вознесенская, и я бы вообще не обратил на нее внимания, мало ли кто ходит по улице? Но на ней была надета пуховая шапочка с длинными ушами, точно, как та, что я видел на девочке Юле у дома Громушкиных. Шапочка была этой женщине явно мала. И я вдруг подумал, старый безумец! – что это Вы, что в Ваших письмах все правда, и вот Вы прибыли из будущего, чтобы взять мое письмо, а не найдя его, прошли мимо дома. Нарочно в той самой шапочке. Вы же писали, что дадите мне знак.

Потом я сказал себе, что впадаю с маразм, но тревога в душе осталась. И вот сегодня решил Вам написать и отнести в наше дупло, чтобы Вы зря не ходили и не беспокоились.

Писать о своей жизни не хочу, скучно. Тем более что Вы сами утверждаете, будто все Вам обо мне известно из каких-то неведомых источников. И даже книгу, ту, что у меня и в мыслях нет, Вы уже, якобы, прочли.

Хотя поверить в это все-таки невозможно.

Теперь о моей жене. Для чего Вам это? Да, она погибла в 1972 году, утонула в нашем озере. Я при этом не присутствовал, зато присутствовали другие лица, которые палец о палец не ударили, чтобы ее спасти. И за это я одного из них, честно признаюсь, ненавижу. Да, ненавижу. Никогда в жизни не испытывал этого чувства, а тут – испытываю. Человек это, поверьте, мерзкий. Но называть? Хотя… Могу и назвать – это довольно известный вполне благополучный поэт Хрипунов, который теперь именует себя Олиным, – вы меня о нем почему-то спрашивали. Кстати, по моему мнению, поэт он плохой. Когда моя жена тонула, он сидел на бережку с друзьями, выпивал и читал им свои вирши. И ему было не до того, что женщина ушла в воду и ее полчаса нет. А потом выяснилось, что ей в воде стало плохо, она потеряла сознание, и если бы ее своевременно вытащили на берег, осталась бы жива. Но никому, повторяю, не было до нее дела. Вот все, что я могу написать об этом…Что-то я разволновался. Придется принимать валидол.

Простите, что не на все вопросы ответил. В частности, о литературе. Могу сказать только, что это слишком широкий вопрос. Сейчас вот перечитываю Диккенса, все подряд, и мне кажется, что ничего лучше нет, то есть мне не нужно. А вообще на такие темы лучше разговаривать, сидя за столом и держа в руке чашку чая или, если угодно, рюмку водки. Но Вас это не устраивает. Вопрос, что я люблю больше – прозу или поэзию, поставлен некорректно. Все равно, что спросить, что я предпочитаю – котлеты или яблоки. Иногда читаю одну прозу, иногда нужна бывает только поэзия. С другими людьми, может быть, все происходит иначе, не знаю.

А Ваше предсказание насчет погоды, как ни странно, сбылось. Ровно шестого ноября подул холодный ветер, температура "за бортом" упала до -20, а потом повалил снег и дороги стали непроезжими, т. к. их никто, естественно, три дня не расчищал. Откуда Вы это могли узнать? Совпадение, другого объяснения нет.

В общем, я скучный, злой старик, так что, если Вам надоело мне писать, бросьте.

Я не обижусь. Стар я для игр, дорогая Юля. Тем более что, честно говоря, до конца не понимаю, откуда Вы взялись, чего хотите и зачем придумали фантастическую ситуацию с машиной времени. Еще раз простите.