Сказание об Омаре Хайяме
Шрифт:
Он смотрит на нее и думает: "Нет, я не видел никого краше Айше".
И он искренен. И каждый раз, когда целовал женщину, думал, что именно она олицетворяет красоту. Ибо любил их безудержно. Любил их за верность и неверность, за красоту и горячность, за холодность и недоступность, за жар поцелуев и даже за измену. Любовь его столь же глубока и искренна, сколь и мимолетна. Но каждый неверный поцелуй тяжело ранил его, однако рана вскоре заживала. Так как на страже любви всегда стояло время! Оно не разрешало грустить дольше положенного, дольше
Хаким наклоняется к ней. И целует ее в губы долгим, долгим поцелуем. И ей кажется, что сейчас разорвется ее сердце...
Волосы ее распущены. Пахнут они мускусом и жасмином, так же, как у Эльпи. И он невольно спрашивает себя: "Откуда у нее такие дорогие духи?" Он ныряет головою в черные струн волос и зарывается в них. Подбирается к ее ушам, которые походят на маленькие, твердые обиталища жемчужин, и спрашивает:
– - Ты придешь ко мне ночью?
– - Не знаю...
– - Я буду в обсерватории. Буду совсем один.
– - Не обещаю.
Ее глаза полузакрыты. И она не лжет: она ничего не может обещать.
Хаким вспоминает свою первую любовь, которая была там, далеко, в Самарканде. Та девушка походила на Айше. Очень была на нее похожа. И тоже любила повторять: "не знаю". Девушка была пятнадцатой весны, не сверленый жемчуг, и ждала своего ювелира. Может, аллах и сейчас посылает Хайяму столь же великолепный подарок ?.. [А-017]
Айше разрумянилась от вина и ласк. Щеки ее пылают. И ей стыдно смотреть на него. Ее глаза глядят куда-то поверх него, может, на небо. Или еще выше. Но куда же выше?
Хаким резко поднимается, смачивает в реке платок и обматывает им свою шею.
– - Чтобы от любви не разорвалось сердце, -- шутит он. Ему очень хорошо.
– - Я хочу воды, -- говорит Айше, не глядя на Омара Хайяма.
– - Приказывай!
– - с готовностью восклицает он. Берет под мышку большой глиняный кувшин и льет веду в меньший, совсем небольшой. А оттуда -- в чашу. И пьют вместе: он -- вино, а она -воду. И он просит ее разбить чашу вдребезги. О камень. Она не решается. Он подает ей пример. И тогда она тоже разбивает чашу.
– - Это примета?
– - спрашивает она.
– - Да, примета.
– - Какая же?
– - Тот, кто разбил чашу, испив ее до дна, -- все равно вино это или вода, -- будет любим вечно.
– - О аллах!
– - вскрикивает Айше.
– - Значит, я буду любить те- [А-017] бя вечно?!
– - А ты сомневаешься в этом?
Ее глаза расширились, в них засветился священный огонь, присущий только истинному меджнуну. И, увидя этот огонь, Омар Хайям возрадовался юношеской радостью. Он повел ее к берегу реки.
Они стояли одни над рекою, обнявшись, словно вдруг возникшие из единого дыхания и единого сердцебиения. Она была много ниже его. Хрупка и тонка.
– - Ты видишь, как мчится эта река?
– - спросил он.
Она сказала:
– - Да.
– - Ты знаешь, что она точно так же текла и семь тысяч лет назад?
Она сказала:
– - Нет, не знаю, И почему семь тысячелетий? А не меньше и не больше?
Хаким объяснил ей, что человечество зародилось именно семь тысячелетий тому назад. И река эта, именуемая -- и неспроста -Животворной, текла точно так же и точно так же была свидетельницей любви и счастья влюбленных.
– - Да?
– - осведомилась она удивленно. Айше это ни разу не приходило в голову.
– - А знаешь ли ты, -- продолжал он, -- что точно так же будет она течь и после нас?
– - Наверное, -- произнесла Айше, которой и эта мысль о смерти и бессмертии тоже не приходила в голову.
Он это понял и согласился с нею: в самом деле, стоит ли изнурять себя думами о прошлом или близком и неизбежном конце?
Омар Хайям продолжал:
– - Но я сейчас не о смерти. Кому она нужна? Я о том, чтобы люди вечно любили друг друга. И они будут любить вечно!
Он отошел от нее на шаг, оглядел ее с ног до головы и решил про себя: она -- лучшее создание аллаха. И, наверное, никогда не [А-017] видал такую красавицу с такими удивительными глазами. И за какие богоугодные дела послала ему судьба это неземное творение?..
– - Айше, говорили тебе, что ты прекрасна?
– - спрашивает он восхищенно.
– - Да, -- ответила она.
– - Кто же?
– - Сваха.
– - Тебя сватали?
– - Пытались...
– - И ты не вышла замуж?
– - Нет.
– - Почему ?
– - Я не знаю. Может быть, потому что бедная.
Он призадумался. Бедная? Айше -- бедная?
– - Ты настоящая хатун, -- сказал он.
– - В тебе течет кровь госпожи. Именитой госпожи!
Она усмехнулась. Горькой усмешкой. Впрочем, только с виду горькой. Разве печалятся в ее годы при таком стане и таких губах, при таких ножках и шее? Прочь печаль!
– - Господин, -- сказала обворожительно низким голосом, словно ей за двадцать и словно вполне опытная в любви, -- не понимаю, почему согласилась сбежать с тобою на эту лужайку почти на целый день? Меня хватятся и начнут искать. Я знаю это.
– - Кто хватится?
– - спросил он.
– - Может быть, мать.
– - А еще?
– - Брат. Старший.
– - А еще?
– - Больше некому.
– - А хотелось бы?
– - Что?
– - Давать отчет? Кой кому. Скажем, мужу.
– - Может быть. Женщинам нравится. хозяйский глаз.
– - Женщинам?!
– - воскликнул Омар Хайям.
– - Да. А что?
– - Я не ослышался?
– - О нет!
Омар Хайям готов рассмеяться, пытается быть серьезным.
– - Вы, женщины, слишком могущественны. Мы и мизинца вашего не стоим. Вы хитры. Вы умны. Вы терпеливы. Вы благородны. Вы преданны. Особенно в любви. Так зачем, спрашивается, вам хозяйский глаз? Нет, он вам не нужен. Он просто оскорбителен для вас. Это сами вы придумали его, чтобы вернее дурачить мужчин. Да, да!