Сказания и повести о Куликовской битве
Шрифт:
Безбожный же царь Мамай, видвъ свою погыбель, нача призывати богы своа: Перуна и Салавата, и Раклиа и Гурса,* и великого своего пособника Махмета.* И не бысть ему помощи от них, сила бо святого духа, аки огнь, пожигаеть их.
Мамай же, видвъ новыа люди, яко лютии зврие ристаху и изры-ваху, аки овчее стадо, и рече своим: «Побгнем, ничто же бо добра имам чаати, нъ поне свои главы унесем!». И абие побже поганый Мамай с че-тырми мужы в лукоморие, скрегча зубы своими, плачущи гръко, глаголя: «Уже нам, братие, в земли своей не бывати, а катунъ своих не трепати, а дтей своих не видати, трепати нам сыраа земля, целовати нам зеленаа мурова, а съ дружиною своею уже нам не видатися, ни съ князи ни съ алпауты!».
Мнози же гонишася по них и не одолша их, понеже кони их
Сия же суть милостию всемогущаго бога и пречистыа матери божиа и молениемъ и помощию святых страстотръпецъ Бориса и Глба, ихъ же вид Фома Кацибевь разбойникъ, егда на сторожы стоя, яко же преже писано есть. Етери же суще женяху, внегда всх доступиша и възвра-щахуся, койждо под свое знамя.
Князь же Владимеръ Андревичь ста на костях под черным знаменем. Грозно, братие, зрти тогда, а жалостно видати и гръко посмотрити че-ловечьскаго кровопролитиа — аки морскаа вода, а трупу человечьа — аки сЗшныа громады: борзъ конь не можеть скочити, а в крови по колени бродяху, а рки по три дни кровию течаху.
Князь же Владимеръ Андреевич не обрате брата своего, великого князя, в плъку, нъ толко литовские князи Олгордовичи, и повел трубити в собранные трубы. Пожда час и не обрате великого князя, нача плакати и кричати, и по плъком йздити начатъ сам и не обрате и глаголаша всм: «Братьа моа, русскыа сынове, кто вид или кто слыша пастыря нашего и началника?». И рече: «Аще пастырь ггораженъ — и овцы разыдутся Кому сиа честь38 будеть, кто победе сей явися?».
И рекоша литовскые князи: «Мы его мнимъ, яко жывъ есть, уязвенъ> велми; егда въ мертвом трупу лежыт?». Инъ же въинъ рече: «Азъ видх его на седмом часу крепко бьющася с погаными палицею своею». Инъ же рече: «Азъ видех его ноздре того; четыри татарины належахуть ему, онъ же крепко бияшеся с ними». Некто князь, имянем Стефанъ Новосилской,* тъй рече: «Азъ видех его пред самим твоим приходом, пша и идуща с побоища, уязвена велми. Того ради не могох азъ ему помощи — гоним есмь трема татарины, нъ милостию божиею едва от них спасохся, а много зла от них приимах и крепко пострадах».
Князь же Володимеръ рече: «Братиа и друзи, русскыа сынове, аще кто жыва брата моего обрящет, тъй поистшпг пръвый будеть у наю!». И разсьшашася вси по велику, силну и грозну побоищу, ищучи победе* победителя. Ови39 же наехаша убитаго Михаила Андреевича Бренка: лежыть в приволоце и в шеломе, что ему далъ князь великий; инии же наехаша убитаго князя Феодора Семеновича Белозерьскаго, чающе его великим княземъ, занеже приличенъ бе ему.
Два же етера въина уклонишася на десную страну в дуброву, единъ* имянемъ Феодоръ Сабуръ,* а другий Григорей Холопшцевъ,40* оба родом костромичи. Мало вьгхавъ с побоища и наехаша великого князя бита и язвена вельми и трудна, отдыхающи ему под сению ссечена древа березова. И видеша его и, спадше с коней, поклонишася ему. Сабуръ же скоро възвратися поведати князю Владимеру, и рече: «Князь великий Дмитрей Ивановичь здравъ бысть и царствуеть в векы!».
Вси же князи и въеводы, слышавше, и скоро сунушася и падше на ногу его, глаголюще: «Радуйся, князю нашь, древний Ярославъ, новый Александру* победитель врагом: сиа же победы честь тобе довлеетъ»-Князь же великий едва рече: «Что есть, поведайте ми». Рече же князь Владимеръ: «Милостью божиею и пречистыа его матери, пособием и молитвами сродникъ наших святых мученикъ Бориса и Глеба и молением русскаго святителя Петра и пособника нашего и въоружителя игумена* Сергиа, — и тех всех святых молитвами врази наши побежени суть, мы же спасохомся».
Князь же великий, слышавъ то и въставъ, рече: «Сий день сътвори господь, възрадуемся и възвеселимся, людие!».* И пакы рече: «Сий день господень веселитеся, людие! Велий еси, господи, и чюдна дела твоа суть: вечеръ въдворится плач, а заутра — радость!».* И пакы рече: «Хвалю тя, господи боже мой, и почитаю имя твое святое, яко не предалъ еси нас врагом нашим, и не далъ еси им похвалитися, иже сии на мя умыслиша злаа: нъ суди им, господи, по правде
И приведоша ему конь и, всед на конь и вьгхавъ на велико, силно< и грозно побоище, и видевъ въйска своего бито велми много, а поганых татаръ четверицею сугубь того боле бито и, обратився к41 Волынцу, рече: «Въистину, Дмитрей,42 не ложна есть примета твоа, подобает ти всегда въеводою быти».
И нача з братом своимъ и съ оставшими князи и въеводами Уздити по бошцу, сердцем боля кричаше, а слезами мыася, и рече: «Братиа, русскыа сынове, князи и бояре, и въеводы, и дти боярьскые! Суди вам господь богъ тою смертию умерети. Положыли есте главы своа за святыа церкви и за православное христианство». И шухавъ мало, наехаше мсто, на немъ же лежать побьенп вкупУ князи блозерскые: толма крепко бишася, яко единъ за единаго умре. Ту же близъ лежить убит Михайло Васильевич; над ними же ставъ князь великий, над любезными въеводами, и нача плаката и глаголати: «Братьа моа князи, сынове русскые, аще имате дръзновение у бога, помолптеся о нас, в4 м бо, яко послушаеть вас богъ, да вкупУ с вами у господа бога будем!».
И пакы приёде на иное мсто и нахавь своего напрьстника43 Михайла Андреевича Бренка, и близ его лежыть твръдый стражь Семенъ Меликъ, близъ же имъ Тимофй Волуевич убиенъ. Над ними же ставъ, князь великий прослезися и рече: «Брате мой възлюбленный, моего ради образа убиенъ еси. Кий бо рабъ тако можеть господину служыти, яко меня ради самъ на смерть смыслено грядяше? Въистинну древнему Авису подобенъ,* иже 6 от плъку Дарьева Перскаго, иже и сей тако сътвори». Лежащу же ту Мелику, рече над ним: «Крепкий мой стражу, твръдо пасомый есмя твоею стражею». Приде же на иное мсто, видЗ* Пересвта черньца, а пред ним лежыт поганый печенгъ, злый татаринъ, аки гора, и ту близъ лежыть нарочитый богатырь Григорей Капустинъ. Обратився князь великий и рече: «Видите, братие, починалника своего’, яко сий Александръ Пересвт, пособникъ нашь, благословенъ игуменом Сергием и победи велика, силна, зла татарина, от него же было пити многым людем смертнаа чаша».
И отъехавъ на иное мсто, и повелУ трубити в събранные трубы, съзы-вати люди. Храбрии же витязи, довълно испытавше оружие свое над погаными половъци, съ всх странъ бредут под трубный гласъ. Грядуще же весело, ликующе, пУсни пояху, овии поаху богородичныи, друзии же — мученичныи, инии же — псалом, то есть христианское пние.* Кийждо въинъ едет, радуася, на трубный гласъ.
Събранымъ же людем вс Ум, князь великий ста посреди ихъ, плача и радуася: о убиеных плачется, а о здравых радуется. Глаголаше же: «Братиа моа, князи русскыа и боаре мстниа, и служылыа люди всеа земля! Вам подобаеть тако служытп, а миЗ* — по достоанию похвалити вас. Егда же упасеть мя господь и буду на своем столУ, на великом княжении, въ градЗ* МосквУ, тогда имам по достоанию даровати вас. Ньпг же сиа управим; коиждо ближняго своего похороним, да не будуть зврем на сндение телеса христианьскаа».
Стоялъ князь великий за Даном на косгх осмь дний, дондеже розо-браша христианъ с нечестивыми. Христианскаа телеса в землю покопаша, а нечестивых телеса повръжена зврем и птицам на расхыщение.
* И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: «Считайтеся, братие, колких въевод нтъ, колкых служылых людей?». Говорить бояринъ московской, имянем Михайло Александрович,* а был в плъку у Микулы у Васильевича, росчетливъ бысть велми: «Нтъ у нас, государь, 40 боариновъ московскых, да 12 князей блозерскых, да 13 боаринов посадниковъ новгородскых, да 50 бояриновъ Новагорода Нижнего, да 40 боаринов серпоховскых, да 20 боаринов переславскых, да 25 боаринов костромскых* да 35 боаринов владимерскых, да 50 боаринов суздалскых, да 40 боаринов муромскых, да 33 боаринов ростовскых, да 20 боаринов дмитров-скых, да 70 боаринов можайскых, да 60 боариновъ звенигородскых, да 15 боаринов углетцкых, да 20 боаринов галитцскых, а молодым людем счета нт; нъ токмо выдаем: изгыбло у нас дружины всеа полтретьа ста тысящъ и три тысящи, а осталося у нас дружины пятьдесят44 тысящъ».