Сказания о нартах
Шрифт:
— Мать, мне захотелось зерен, которые ты так вкусно поджариваешь на плите.
— Стоит ли говорить об этом, дитя мое! — обрадованно сказала Шатана.
Быстро поставила она на огонь сковороду и нажарила зерен. Наполнила она поджаренными зернами деревянную чашу и поднесла ее Батрадзу.
— Разве деревянной рукой воспитывала ты меня, мать? — с упреком спросил Батрадз у Шатаны, указав на деревянную чашу.
Тогда голой ладонью взяла Шатана полную горсть горячих зерен и протянула их Батрадзу. Но тут стиснул он руку ее с горячими зернами и спросил еще раз:
— Скорее говори, кто убил отца моего?
Жгли горячие зерна ладонь Шатаны, не стерпела она и сказала:
— Заговор был против отца твоего. Убил его Сайнаг-алдар,
— Еду я мстить за смерть отца моего и соберу все его добро, — сказал Батрадз.
Оседлал он коня Хамыца Дур-Дура, вскочил на него и тронул поводья|.
— Подожди-ка, — сказала Шатана.
Батрадз обернулся.
— Куда ты едешь сейчас? — спросила Шатана.
— С Сайнаг-алдара начну я, — ответил ей Батрадз.
— Э, солнышко мое, мальчик мой любимый! Не так-то легко покончить с Сайнаг-алдаром. Только от своего меча суждено ему погибнуть. И раз ты уж решил убить его, то послушай, что скажу я тебе. Каждое утро на рассвете выгоняет Сайнаг-алдар резвых своих коней на водопой к источнику. Вот в это-то время ты и подъезжай к нему. И только увидишь его, скажи ему: «Доброе утро, почтенный старик!» Он поздоровается с тобой и спросит: «Откуда Бог принес так рано? Сюда и зверь не забегает, и птица не залетает. Так как же ты попал сюда?» А ты ему отвечай: «Ничего не могу я поделать со своим молодым ретивым сердцем. Должен мне выковать меч небесный Курдалагон, приготовил я уже угли и железо и вот стал спрашивать у стариков, у кого самый лучший меч, чтобы взять его за образец для моего меча. И ответили мне старики, что нет на свете меча, подобного мечу Сайнаг-алдара». И ответит тебе Сайнаг-алдар: «Пусть у этих стариков из семейства уцелеет столько человек, сколько скуют они мечей, подобных моему мечу». Тут обнажит свой меч Сайнаг-алдар. Солнца и луны заблещут на лезвии меча его, и вся земля отразится в нем. Протянет он тебе острием свой меч, но ты сразу оттяни назад своего коня, как будто испугался он сверкания меча. Сделай так потому, что как только ты возьмешься за острие меча, он убьет тебя. И скажет тебе Сайнаг-алдар: «Э, молодой человек, похоже, что конь твой меча пугается?» А ты ему так отвечай: «Немало мечей блистало в боях перед глазами коня моего». И ты попроси Сайнаг-алдара, чтобы разрешил он тебе взяться за рукоятку меча. Он согласится, и тогда хорошенько осмотри его меч — на самой середине его будет щербинка, и тогда ты скажи «Жалко, такой чудесный меч, а закудрявилось его лезвие». — «Все это из-за нарта Хамыца, чтобы есть ему в Стране мертвых ослиные кишки. Зазубрился меч мой о его чудодейственный зуб». Ты слушай его, а сам оглядывайся, точно потерял что-то. Когда кончит он говорить, спроси его: «А где восходит у вас солнце, старик? Сторона мне здесь незнакомая, и боюсь я заблудиться». Повернется Сайнаг-алдар, покажет тебе, откуда восходит солнце, и тут ты собери всю силу — и все в твоих руках будет, чему быть суждено. Руби его тогда по шее — нигде, кроме шеи, не возьмет его меч. Только так, а не иначе, сможешь ты убить его.
Поехал Батрадз. Долго ли, коротко ли ехал он, но добрался он до страны Сайнаг-алдара.
Вот на рассвете выгоняет Сайнаг-алдар трех своих коней на водопой к источнику.
Подъехал к нему Батрадз и говорит:
— Доброе утро, почтенный старик!
— Здравствуй, молодой человек. Откуда Бог принес тебя так рано? И зверь сюда не забегает, и птица не залетает, так как же ты попал сюда?
— Ничего не могу я поделать, почтенный старик, со своим молодым ретивым сердцем. Обещал мне небесный Курдалагон сковать добрый меч. Нажег я углей и добыл железной руды и потом стал спрашивать у стариков, у кого самый лучший меч в мире, чтобы взять его за образец для моего меча. И ответили мне старики: «Нет на свете меча, подобного мечу Сайнаг-алдара».
—
Солнца и луны засияли на лезвии его меча, и вся земля в нем отразилась. Протянул Сайнаг-алдар свой меч острием к Батрадзу, но Батрадз натянул поводья, и отпрянул конь от меча, как будто испугавшись.
— Э, молодец, похоже, что конь твой меча пугается! — насмешливо сказал Сайнаг-алдар.
— Немало мечей блистало в боях перед глазами коня моего, — ответил Батрадз. — Прошу тебя, разреши мне взять меч твой за рукоять.
Сайнаг-алдар повернул свой меч рукоятью к Батрадзу, и тот взял меч за рукоять. Разглядывая меч, Батрадз ахал и качал головой, показывая, что от удивления и восхищения говорить не может. Но, заметив щербинку на лезвии меча, сказал он:
— Ай, ай!.. Такой чудесный меч, а ведь закудрявилось лезвие его.
— Все это из-за нарта Хамыца, пусть ест он ослиные кишки в Стране мертвых! Зазубрился меч мой, ударившись о его чудодейственный зуб.
И, услышав это кощунство над памятью отца своего, так разгневался Батрадз, что трудно ему было далее сдерживаться, и торопливо спросил он алдара:
— А с какой стороны восходит у вас солнце? Страна незнакомая, и как бы мне здесь не заблудиться.
И только повернул Сайнаг-алдар свою голову на восток, Батрадз так рубанул его по шее, что голова Сайнаг-алдара соскочила с плеч и покатилась по земле.
«А ведь нарты могут не поверить, что я убил его», — подумал Батрадз. Отрубил он правую руку убитого и захватил ее с собой.
Подскакав к родному дому, крикнул Батрадз Шатане:
— Отомстил, мать, за отца своего! Можешь снять с себя одежды печали!
Вышла Шатана из дому, и бросил он к ее ногам руку Сайнага. А Шатана в ответ сказала:
— Не мог Сайнаг-алдар быть так легко побежденным тобой. Ты отрубил эту руку у какого-то бедного пастуха. Но нетрудно проверить правду твоих слов: если завтра поутру ветер будет носить пучки золотых волос и мелкий кровяной дождь пойдет на рассвете — значит, ты, правда, убил Сайнаг-алдара.
И утром, спозаранку, еще затемно, встала Шатана и побежала среди полей по низинам, неприметными тропами вышла она к высокому месту. Поднялась, огляделась и сразу увидела: мелкий кровяной дождь кропит поля и ветер носит пучки золотых волос — это жены Сайнаг-алдара, оплакивая его, рвут свои волосы, и утренний ветер разносит их; это в горе царапают они свои щеки, и кровавый дождь сеется на землю.
Вернулась домой Шатана и сказала Батрадзу:
— Да пойдут тебе на здоровье все труды мои для тебя, сын мой, мною не рожденный! Убедилась я, что отомстил ты за смерть отца. Но грешно и не подобает тебе такого человека, как Сайнаг-алдар, послать в Страну мертвых с обрубленной рукой. Он ведь тоже отправил твоего отца в Страну мертвых, но не надругался над телом его. — И Шатана протянула Батрадзу завернутую в шелковую ткань руку Сайнаг-алдара.
Ни слова не возразил Батрадз, взял сверток, сел на своего коня и поехал в страну Сайнаг-алдара. У околицы селения Сайнаг-алдара слез он с коня, воткнул свое копье в землю, привязал к нему коня, а сам пошел в жилище Сайнага и по обычаю нартов рукой Сайнаг-алдара бил он себя по голове. Люди, пришедшие на похороны, стояли тут же. Вошел Батрадз, отдал почести, подобающие покойнику, а отрубленную руку его положил ему на грудь и сказал:
— Да возрадуется земля праху твоему! Ты убил отца моего, я отомстил за него, — возмездие совершилось. Вот тебе рука твоя.
Сначала родичи и друзья Сайнаг-алдара, остолбенев от неожиданности, слушали громкий голос Батрадза, но к концу речи его ропот пошел среди них. И люди стали говорить друг другу:
— Олень сам пришел под топор. Убийца здесь, что ж нам мешкать?
И стали они говорить о том, какой казни предать Батрадза.
Молча, спокойно слушал их Батрадз.