Сказать почти то же самое. Опыты о переводе
Шрифт:
6.3. Референция и «глубинная» история
В английском переводе «Маятника Фуко» я столкнулся с проблемой, поставленной нижеследующим диалогом (чтобы упростить понимание, я переписываю его по-театральному, без ремарок вроде «он сказал»):
Diotallevi – Dio ha creato il mondo parlando, mica ha mandato un telegramma.
Belbo – Fiat lux, stop. Segue lettera.
Casaubon – Ai Tessalonicesi, immagino.
[Диоталлеви { 74} – Бог создал мир с помощью слова. Заметьте, не телеграммы.
Белъбо —
Казобон – Не письмом, а посланием к фессалоникиянам [123] *]
74
Диоталлеви (Diotallevi). Фамилия героя романа Эко «Маятник Фуко» отсылает к фигуре Леопарди: один из его домашних наставников, которому юный поэт адресовал шуточные послания, носил ту же фамилию.
123
* Пер. Е. А. Костюкович.
Это всего лишь обмен кощунственными шутками, которые тем не менее важны для характеристики умонастроения персонажей. У французского и немецкого переводчиков затруднений не было, и они перевели так:
Diotallevi – Dieu a cr'e'e le monde en parlant, que l’on sache il n’a pas envoy'e un t'el'egramme.
Belbo – Fiat lux, stop. Lettre suit.
Casaubon — Aux Thessaloniciens, j’imagine. (Schifano)
Diotallevi – Gott schuf die Welt, indem er sprach. Er hat kein Telegramm geschikt.
Belbo – Fiat lux. Stop. Brief folgt.
Casaubon – Vermutlich an die Thessalonicher. (Kroeber)
Хуже пришлось переводчику на английский. Реплики основаны на том, что в итальянском (как, впрочем, во французском и в немецком) одно и то же слово используется для обозначения как почтовых отправлений, так и посланий святого Павла { 75} . Но по-английски последние называются не letters («письма»), a epistles («послания»). Поэтому, если бы Бельбо сказал letters, была бы непонятна отсылка к святому Павлу; если же, напротив, он сказал бы epistle, была бы непонятна отсылка к телеграмме. И вот вместе с переводчиком было принято решение видоизменить диалог так, как он воспроизведен ниже, иначе распределив меру ответственности за остроту:
75
Одно и то же слово… посланий святого Павла. Ср. стихотв. шутку М.Ю. Лермонтова (1832): «Примите дивное посланъе / Из края дальнего сего; / Оно не Павлово писанье – / Но Павел вам отдаст его».
Diotallevi — God created the world by speaking. He didn’t send a telegram.
Belbo – Fiat lux, stop.
Casaubon – Epistle follows. (Weaver)
Здесь уже Казобон берет на себя двойную функцию, обыгрывая как связь между посланием и телеграммой, так и отсылку к святому Павлу, а от читателя требуется восполнить пассаж, остающийся неявным и недоговоренным. В итальянском игра основана на тождестве слов, или обозначающих, а в английском она основана на тождестве значения двух различных лексем, которое необходимо обнаружить путем логического вывода.
В этом примере я предложил переводчику пренебречь буквальным значением оригинала, чтобы сохранить его «глубинный смысл». Можно было бы возразить, что я, автор, навязал авторизованную интерпретацию своего текста, нарушив принцип, по которому автор не должен предлагать никаких предпочтительных интерпретаций.
Но переводчик сам первым понял, что буквальный перевод здесь не подойдет, а мой вклад ограничился тем, что я предложил некое решение. Обычно дело не столько в том, что автор оказывает влияние на переводчика, сколько в том, что переводчик, прося авторской поддержки в вопросе об изменении, которое считает чересчур смелым, дает ему возможность понять, каков был истинный смысл того, что он, то есть автор, написал. Должен сказать, что английский вариант кажется мне более взрывчатым, чем оригинальный, и, если бы мне предстояло переписывать роман заново, я принял бы именно его.
Все в том же моем «Маятнике Фуко» я вкладываю в уста героев множество цитат из литературных произведений. Роль этих цитат состоит в том, чтобы показать, что герои способны смотреть на мир не иначе как через призму цитаты. Так, в главе 57, где описывается поездка на машине через холмистую местность, итальянский текст гласит:
…man mano che procedevamo, l’orizzonte si faceva pi`u vasto, bench'e a ogni curva aumentassero i picchi, su cui si arroccava qualche villagio. Ma tra picco e picco si aprivano orizzonti interminati – al di l`a della siepe, come osservava Diotallevi…
[…по мере того как мы продвигались вперед, горизонт раздвигался все шире, хотя на каждом повороте все росли и росли вершины, на которых ютились деревеньки. Но между вершинами открывались беспредельные дали – где гуляем лишь ветер… да я!.. как отметил Диоталлеви…]
Если перевести фразу al di l`a della siepe («там, за изгородью») буквально, кое-что будет утрачено. Ведь она отсылает к стихотворению Леопарди «Бесконечность» { 76} , и появляется эта цитата в моем тексте не потому, что я хотел известить читателя о наличии в этом месте какой-то изгороди: я хотел показать, что Диоталлеви может получить какое-либо впечатление от пейзажа лишь в том случае, если сведет его к своему впечатлению от поэзии.
76
«Бесконечность» (L'Infinito, 1819). Идиллия Леопарди, неоднократно переводившаяся на рус. яз.
Я предупредил переводчиков, что важна не изгородь и не отсылка к Леопарди; однако здесь любой ценой должна быть какая-то литературная аллюзия. И вот как некоторые из переводчиков решили эту проблему (заметьте, как меняется цитата даже в двух столь близких друг другу языках, как испанский и каталанский):
Mais entre un pic et l’autre s’ouvraient des horizons infinis – au-dessus des 'etangs, au-dessus des vall'ees, comme observait Diotallevi… (Schifano)