Скажи, что любишь меня
Шрифт:
— Не ори на мою жену, — мигом ощерился Паша, а вот его супруга неуклюже обойдя Ярика, плюхнулась рядом на стул, фыркая громко, словно кошка. Поставила перед нерадивым дружком мужа тарелку полную еды, скрещивая на груди руки, сурово оглядывая.
— Ну, колись, молодец, за что получил, — поинтересовалась, поглядывая на вновь прыснувшего от смеха Пашу, уткнувшегося в свою яичницу. — Не вздумай увиливать. Все равно узнаю, не ты. Так Рая расскажет, — снова строгий взор в сторону Кенара, однако тот, похоже, не собирался успокаиваться.
— Да я… — раздулся от возмущения, а потом снова сдулся, вздыхая:
— Немножко накосячил.
— «Немножко», — передразнил его Канарейкин, наливая
— Не трогай, это моего будущего сына.
— Ой, злыдень, — шикнул обиженно, потирая конечность.
— Вот кому ты сладости покупаешь, — возмутилась Кира, обвиняюще ткнув пальцем в Пашу. — Не мне, ему! — перевела на довольно приличный живот, снова став похожей на кругленького ежа, сопя громко.
— Конечно, — беспечно ответил Павел, подмигивая. — Он-то маленький, а ты, Львеночек, большая. Тебя уже поздно баловать.
В дружеских перепалках или любовных спорах, эта парочка всегда оставалась верной себе. Не обижались на ерунду, не спорили по пустякам, превращая любые словесные пикировки в особый вид общения. И рядом с ними Ярик одновременно чувствовал тоску и радость. Первое, потому что у него никогда подобного не было. Второе — поскольку считал почти семьей. С некоторыми отклонениями, ведь Паша так любил его дразнить. Выстрадав свое счастье, дарили другим. Да и вообще: немного погреться в лучах этой романтики никому не лишнее, тем более ему. Вот сейчас на его глазах Кенар протянул, держа двумя пальцами зефир своей жене, давая откусить, касаясь губами светлой макушки. А всего-то какой-то год назад вместе по клубам зажигали, теперь уже из семейного лона не выдерешь, разве что дать вздохнуть Кире немного от его настойчивой заботы. Хотя судя по довольному виду ее вполне все устраивало. Подложив руку под голову, Ярослав наблюдал за ними с живым интересом.
— От вас прямо, несет сахарной ватой да ванилью. Еще полчаса, начну тошнить сердечками, — потянул, хихикая, увернувшись от запущенной в него салфетки.
— Но-но, — погрозил пальцем Паша, поглаживая живот Киры, — ты мне тут не порть атмосферу своим занудством, гиена. Подумаешь, в глаз дала девушка, разочек тебе полезно.
— Да она меня с лестницы спустила!
— Надо тебя пинком до клиники отправить, анализы сдавать, — наморщила носик Канарейкина-Леонова, придвигаясь к мужу ближе, хотя казалось, куда уж. На уютном просторном диванчике в новой кухне их большой квартиры места явно хватало не то, что для двоих, уже даже на десятерых. Однако ей хотелось быть ближе к Кенару.
— На что? — округлил глаза Тасманов, озадаченно наклонив голову.
— На сифилис и хламидии, — хором ответили, рассмеявшись над вытянувшимся лицом Ярослава.
— Да ну вас, Канарейкины!
— Канарейкины-Леоновы!
Домой вернулся ближе к обеду. На пороге едва не пропахал паркетный пол носом, наступив на валяющийся мячик, брошенный Пусей прямо у дверей. Выматерился, ища глазами нерадивую собаку, потирая подвернутую ногу. Прыгая на одной конечности, заглянул в гостиную, заметив среди подушек белый комок шерсти, притворяющийся спящим. Всю конспирацию портили чуть приподнятые в любопытстве уши, да приоткрытый глаз, следящий за хозяином.
— Актриса из тебя так себе, — фыркнул ей, отворачиваясь. Стоило выждать немного, резко обернувшись, успел уловить, как Пуся снова улеглась,
— И зачем я тебя вообще взял, — буркнул с ленцой, почесывая подбородок, двинувшись на кухню прихрамывая. Из холодильника на стол рядом с разделочной доской легли яблоки, пара апельсинов, масло сливочное и яйца, а из ящиков остальные ингредиенты для яблочного штруделя. Желание готовить появилось внезапно, как будто по мановению палочки. Пока месил тесто, несколько раз отгонял «проснувшегося» шпица от фруктов, которые она так и норовила закатить куда-нибудь под стол, сбросив со стола. Скакал кузнечиком по кухне, забыв про больную ногу в розовом фартуке с надписью «Барби», подаренным Пашей в шутку на восьмое марта пару лет назад. Притопывал ногой в тапочке, наслаждаясь одиночеством, тишиной и покоем. Раскатал тесто, выложив собственную апельсиново-яблочную начинку тонким ровным слоем, завернув несколько рулетов. Открыл раскаленную духовку и чуть не выронил поднос, когда в дверь внезапно позвонили.
— Бля! — метнулся к двери, сунув быстро будущий штрудель запекаться, сорвал фартук, бросил на кухне, захлопнул туда дверь и заодно собаку, пригладил волосы, утер следы муки, затем лучезарно улыбнулся, распахивая двери.
— Аня-а-а, — растягивая буквы, покосился на роскошную блондинку, уставившуюся на него томным взором. Девица поправила песцовый полушубок. Шагнув прямо к нему, потянувшись изящно точно кошка, обхватывая его шею и повисая на нем.
— Ярочка, я соскучилась, — прощебетала красавица. От этого «Ярочка» поморщился, кривясь, но позволил поцеловать себя в щеку, оставив нюдовый след от помады. Опустил глаза, делая вид, что очень рад ее, а сам мечтами был где-то в пироге, который томился сейчас в духовке. Почувствовал, как ее ладонь коснулась синяка, поморщился, чуть убирая лицо. — Кто это тебя так посмел ударить?
— Упал. Я по тебе тоже, — притворно вздохнул, добавляя, — так скучал. Прямо ночь не спал, день не ел.
— Упал? — похлопала ресницами глупо, наклоняя голову. — Куда упал?
— Лицом. Об лестницу, — буркнул, кашлянув. — А ты, какими судьбами? Я тебя не ждал, думал ты в Париже.
— О, я вернулась, вот решила навестить, — кокетливо потерлась об него, страстно окидывая взглядом. — Как насчет, накормить тебя бедного, я подойду в качестве ужина? — отодвинула ворот шубки. С минуту смотрел на пышную грудь красавицы, затем кашлянул в кулак, аккуратно отодвигая недоумённую девицу.
— Ой, Анечка, я б с радостью, — придал голосу сожаления, мысленно мечтая быстрее от нее отделаться. Во-первых, нечего им знать, что он готовить умеет, во-вторых пирог действительно важнее девушек. — Но я тут приболел.
Этого хватило, чтобы блондинка шарахнулась в сторону. Брезгливо морща носик.
— Заболел? — опасливо оглянулась, потянувшись к сумочке за влажными салфетками. — А чем? Надеюсь не заразно?
— Заразно, — кивнул, чувствуя первые ароматы. — Очень заразно. Уже уходишь? — беспечно спросил, заметив, как пятится Аня в сторону лестницы. Мысленно выдал себе Оскар, радуясь возможности хоть один день провести спокойно. От всех.
— Это… потом, зайду, — пробормотала. — Вспомнила, мне же снова надо срочно в Париж!
— А, ну, езжай, — помахал рукой, захлопывая дверь. Потянулся, сплел пальцы, вытянулся, бодро двинувшись на кухню. Пнул подальше фартук, подхватил собаку, усаживая прямо на подоконник наблюдать за птичками. Только втянул аромат выпечки, доставая пачку сигарет — снова звонок.
— Да епть! — выругался, едва не проглотив сигарету. Развернулся, не потрудившись вытащить вредную привычку изо рта, распахнул двери, как прямо по ту сторону порога заорали громко: