Скажи что-нибудь хорошее
Шрифт:
Валя оставалась спокойной и безмятежной:
– Никто тебя не ловил. Ты сам попался. Кто тебя просил поднимать больную на ноги, тем более хватать ее и носить по комнате? Она – как хрустальная ваза. Каждое движение, даже мысли должны быть распределены правильно. Тебе же говорили: не знаешь, что делать, – зови Георгия или меня! А ты решил ее сразу отправить на пробежку? Вот Георгий и не выгнал тебя, потому ты тоже попал под раздачу. Когда он увидел, что ты наделал, размышлять о тебе времени не было. Ты здоровый, молодой, все равно воспрянешь. А она… Ее ты чуть не погубил. Это при том, что уже все пошло на поправку. Пойми, здесь не просто каждый шаг важен, каждый
Шило слушал Валин рассказ как сказку. Но почему-то в эту сказку он верил. Точнее, у него не было шанса не поверить. Он сам все видел, и то, что говорила Валюша, было очень похоже на правду.
– Но почему со мной такое случилось? – спросил он.
– Да потому что ты там был, когда доктор избавлял ее от негативного стресса. Конечно, и тебе досталось, ты ведь ей не чужой? – Валя немного напряглась и как-то слишком пристально уставилась Пашке в глаза.
Шило и не думал реагировать. Он задумался, переваривая сказанное, и произнес как под гипнозом:
– Не чужой. Совсем не чужой.
– Ну ладно. – Валюша резко вскочила на ноги и засобиралась. – Дело сделано, пациент пришел в себя, пора и честь знать.
Пашке очень не хотелось, чтобы Валя уходила, тем более на такой ноте.
– Постой, – одернул он Валюшин порыв, – не спеши. Ты плохо знаешь Женю. У нее у самой столько силы – она мертвого с ног поднимет. Знаешь какая она…
– Какая? – почти со злостью спросила Валентина.
– Она… – Шило подыскивал слово. – Она… Живая! Вот какая. От нее всего можно ожидать, может, она даже вашего Георгия сильней, просто заболела. Вот и он с ней видишь как мучается, видно, сладить тяжело – она очень сильная! – повторил Пашка.
– Ну и прекрасно! – ответила Валюша на пламенную Пашкину речь. – Даст Бог, она еще себя проявит. Только ты больше не испытывай судьбу. Доведи дело до конца, а потом, когда выздоровеет, носи ее на руках и бегайте вдвоем по полянам… Или улицам… – Валентина пожала плечами и направилась к двери, сердито поджав губы.
– Да! – с энтузиазмом воскликнул Пашка. – Все вместе пробежимся! И Кирюху с собой возьмем!
В этот момент в дверь кто-то стукнул два раза, а затем, не ожидая приглашения, влетел. Это был взъерошенный и взволнованный Кирюшка.
– Мама, Павел! Вас срочно Георгий зовет! – Кирюха как-то беззащитно уткнулся в Валин живот и разрыдался.
– Что-то случилось? – упавшим голосом спросил Шило. Он не хотел слышать ответа на этот вопрос. Он не хотел знать этого, даже если оно произошло. Он не был готов. Он все равно не был готов. Несмотря на то что несколько лет жил в полной боевой готовности, Пашка почувствовал, как у него онемели ноги, отнялся язык и перехватило дыхание.
– Я не знаю, – верещал Кирюха. – Он сказал «прямо сейчас». Идите.
– Где он? – спросила Валентина. Она, в отличие от Павла, наоборот, собралась и выглядела очень деловитой и спокойной.
– У Евгении в комнате.
Пашка сполз по стене на корточки. Валя подошла к нему и стиснула рукой плечо.
– Пойдем, – сказал он, взяв Валю за руку. Дорога в несколько метров показалась ему длиннее, чем та, по которой они ехали к кудеснику, трясясь в повозке с одной лошадиной силой у руля. Перед дверью в комнату Евгении Пашка сильно сжал Валюшину руку и попросил:
– Подожди. Пожалуйста, подожди секунду.
Она все поняла.
– Хорошо, конечно. Вздохни глубоко десять раз и маленькими порциями выдохни. Сначала голова закружится, но потом станет легче. – Валюша погладила его предплечье. – Ты сильный. Ты справишься.
Пашка немного успокоился.
– Открывай! – осипшим голосом приказал он.
Валентина открыла дверь и пропустила его вперед. Шило с трудом сфокусировал взгляд, резко войдя в освещенное солнцем помещение из темноты. Он сразу же увидел Георгия, который, согнувшись, сидел у кровати Евгении с закрытыми глазами. Евгения была завалена ворохом из одеял и простыней так, что ее совершенно не было видно. Пашка, негодуя на слабость Георгия, собрал волю в кулак, подошел к постели и начал расправлять одеяло, чтобы хотя бы аккуратно накрыть Женю. Он нашел край простыни, затем одеяла и осторожно потянул их на себя. Ворох податливо расправился и распрямился в сине-белое полотно. На кровати никого не было.
– Где она? – почти шепотом спросил Пашка у Георгия.
– Сбежала, – ответил тот и снова замер в своих мыслях.
Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: Я люблю тебя и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь. (Габриэль Гарсиа Маркес)
33. Матвей
Для Моти осведомленность тюремной братвы стала неожиданным сюрпризом. Казалось, в колонии даже у стен были уши. Откуда Циклоп мог знать про деда, если даже сам Матвей не догадывался, где тот сидит и по какой статье… Тем не менее Матвей со свойственной ему сметливостью быстро воспользовался ситуацией, чтобы обернуть ее в свою пользу.
– Не твое дело, Циклоп. Мой дед – это мой дед. Расскажи лучше про своего.
– Ну ладно, ладно, не кипятись, – поторопился успокоить нового кореша Циклоп, – я же так просто спросил. Давай устраивайся. Прописку прошел.
Началась однообразная арестантская жизнь. Мотин статус не вызывал особого интереса у соседей, независимых не трогали. Их приглашали только на серьезные разборки в качестве советников, и то Матвей предпочитал молчать. Он хотел одного: выйти из колонии не бывшим зеком, а опытным образованным взрослым человеком, который на базе полученных знаний сможет осуществить свою мечту. Это неправда, что в замкнутом тюремном пространстве можно сойти с ума от скуки. Например, Циклоп научил Матвея играть в шахматы и нарды, да так, что тот со временем вынужден был поддаваться учителю, чтобы не обидеть его. Из библиотеки можно было взять любую литературу и учебники, если есть на то желание. Мало того, в колонии проходили регулярные школьные занятия. А это уже дело хозяйское: хочешь – учись, не хочешь – не учись.