Скажи что-нибудь хорошее
Шрифт:
Матвейка очень хотел учиться, он быстро схватывал и был ненасытен к знаниям. Коллеги по цеху подозрительно косились на него, подозревая в подхалимстве, но реальных шансов придраться не имели. Матвей внимательно слушал и выполнял все задания, но систематически отказывался отвечать у доски и сдавать на проверку домашнюю работу. Таким образом он компенсировал блестящее выполнение контрольных работ и классных заданий, получая почти одинаковое количество пятерок и двоек. Он пользовался древним философским знанием, не подозревая о том: мудрость нужна еще и для того, чтобы вовремя скрыть свой ум. Своей
– Откуда ты знаешь?
– Достоевский сказал, – почти каждый раз отвечал Матвей, меняя имена классиков.
Как-то раз пацаны заговорили о ксивах.
– Когда я выйду на волю, – доверительно сообщил пацаненок Костя по кличке «Маленький», – я сделаю свой бизнес.
– Какой еще бизнес? – усмехнулся Циклоп.
– Я буду подделывать документы, – гордо сообщил Маленький.
– На кой хер? – снова поинтересовался вождь.
– Циклоп, ты че, не знаешь, сколько стоит поддельная ксива?
– Не-а, – честно ответил Циклоп.
– Ну ты гонишь! – Удивление Маленького было неподдельным. – Ксива мента стоит примерно, как сто пачек сигарет, паспорт на другое имя – восемь ящиков водяры, удостоверение инвалида – самое дорогое, потому что льготы, бесплатный проезд, лечение и все такое… Знаешь каких денег можно нажить!
Циклоп откровенно заржал.
– Маленький, я не уверен, что ты сможешь нажить. Ты выжрешь водяру, закуришь ее сигаретами, а пока будешь валяться в похмелье, твои клиенты найдут другого поддельщика. Я сам знаю нескольких.
Маленький сердито забурчал:
– Может, и знаешь, но так, как я смогу сделать документ, больше не сделает никто! У меня, между прочим, Айвазовский в дальнем родстве. А у него талант от природы! Мне, может, передался по наследству. Только он не смог его правильно использовать, а я смогу!!!
– А кто это Авазонский? – заинтересовался Циклоп.
– Самый известный художник в мире! – с чувством собственного достоинства и как бы по секрету сообщил Маленький. – Он море рисовал – как живое! А я нарисую любое удостоверение – будет как живое!
– Докажи! – потребовал Циклоп. – Или будем считать тебя пустобрехом!
– Давай докажу. Что сделать?
– Да хотя бы паспорт. Вот для него, например. Он же у нас вроде как независимый! – Циклоп кивнул в сторону Матвея.
– Идет! – согласился раззадоренный Костян. – Только имя и данные будут стоять, какие я захочу. А фотка – его.
– Сколько времени? – деловито спросил Циклоп.
– Неделя, если завтра доставите мне все по списку, – ответил Маленький.
– Не сомневайся. Доставим. А если ксива будет фуфловая? – сверкая глазами, добавил Циклоп.
– Два месяца отдаю обед, – предложил Костян.
– Идет, Маленький. Я вообще думаю, что тебе обед – как мертвому припарка. – Пацаны дружно загоготали. – Кстати, как мы проверим, что ксива натуральная?
– Сейчас – никак. А потом на свободе он сам проверит. Ему вроде за примерное поведение отвальную готовят…
Маленький не подвел. Ровно через неделю он показал паспорт, с печатями,
– А фотку? – спросил Матвейка. – Где фотку взял?
– Достал… – неопределенно пожав плечами, ответил Маленький.
Циклоп передал ксиву по кругу, чтобы ребята выразили свое мнение по качеству изделия. Возгласы восхищения и одобрения, цоканье языком подтверждали мастерство потомка Айвазовского. Кроме того, избавляли его от необходимости расставаться с обедом.
– Ну, бери, владей! – Циклоп протянул Матвею документ.
Матвей взял паспорт, пролистал его по страницам и произнес:
– Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза: читайте, завидуйте! Я – гражданин Советского Союза!
– Ты что, одурел? – с сомнением спросил Циклоп.
– Да это же Маяковский! – ответил Мотя, улыбаясь, – это стихи про паспорт.
– Да ладно, ты гонишь! Разве могут быть стихи про паспорт?
– Могут! – ответил Матвей. – Еще как могут!
С этого дня в компании ни одного вечера не проходило без литературного часа. Матвею было не сложно рассказывать пацанам, как жили великие писатели и поэты, и читать их произведения, комментируя, почему именно этот роман или стихотворение были написаны в данный период жизни. При этом в обычном укладе колонистов особо ничего не изменилось. Они так же сквернословили, устраивали драки, ругались с надзирателями, доставали контрабанду и рассказывали басни о девушках, которые ждут их «на воле».
Независимый Матвей стал для заключенных подростков еще и неприкасаемым. Кажется, он был им нужен.
Мотя не считал дни до освобождения, колония превратилась в его настоящую, естественную жизнь. Планы на будущее были построены очень давно, и Матвей просто ждал, когда этот этап жизни закончится. Поэтому он не сразу отреагировал, когда в комнату явился дежурный надзиратель и произнес слова:
– Заключенный Орлов, с вещами на выход.
По реакции пацанов было ясно, что происходит что-то особенное. Они как-то подтянулись, посерьезнели и даже взгрустнули. Как обычно, все знали чуть больше, чем казалось. Слухи в тюрьме разносятся молниеносно.
– Я же говорил! – заявил Маленький, разводя руки в стороны.
– Ну, давай, Независимый! – попрощался Циклоп. – Не забывай нас на воле. Да может, еще встретимся…
Они пожали друг другу руки. Потом попрощались с каждым по очереди. Мотя пребывал в растерянности. Он не ожидал, что долгий срок заключения пройдет так быстро. Два года бонуса стали приятной, но все же неожиданностью.
Через пару часов Матвейка отвесил низкий поклон тюремному забору и остался один на один со своей свободой. Он не очень понимал, что делать. По факту ему было шестнадцать, по мнению окружающих он выглядел на все двадцать, а в паспорте, полученном от Маленького, стояло двадцать два. Сам Мотя чувствовал себя столетним мудрецом, которому в принципе жизнь надоела своей предсказуемостью.