Скажи герцогу «да»
Шрифт:
— О Расселе? — Дженис пожала плечами. — Не особенно много. Только то, что он не был хорошим мужем. И не позволял вам видеться с его сыном…
— Кто вам это сказал? — Королева угрожающе наклонилась к ней.
— Маленькая птичка напела. — Дженис отклонилась на дюйм и повертела рукой. — Вы ведь знаете, как это происходит. При дворе всегда много болтают.
— Да. — Королева презрительно скривила губы. — От этого мне становится дурно.
— Почему вас интересует, что я знаю о Расселе? — спросила Дженис.
Королева
— Я не люблю, когда государственные тайны получают огласку. И если я найду ту маленькую птичку, то прикажу открутить ей голову.
— А что, с Расселом связана какая-то тайна?
— Вы шутите? — Королева сердито уставилась на нее. — Вы полагаете, что если бы она и была, то я поделилась бы ею с вами? Разве вы не знаете, что интриги плетутся за закрытыми дверями? Из вас никогда не вышла бы шпионка.
— Но мы как раз и находимся за закрытой дверью, ваше величество. И мне предстоит выйти замуж за Холси. Разве я не вправе узнать все, что возможно, о семье его светлости?
Королева прикусила нижнюю губу.
— Нет. Никто не должен этого знать.
— Ну что ж, ладно. — Дженис вздохнула. — Но могу я задать вам один вопрос?
Королева насмешливо хмыкнула:
— Задать — можете, но отвечать я не обязана.
Дженис откашлялась, прочищая горло.
— Вы знаете кого-нибудь по имени Эмили Марч?
— А вы коварная особа. — Королева прищурилась, а затем, через голову Дженис посмотрев на миссис Пул, мирно похрапывающую в своем кресле, прошептала: — Сколько я должна заплатить вам за молчание?
Дженис аж задохнулась от изумления.
— Ничего, ваше величество. Я… я ваша преданная подданная. Но разве мы не можем по меньшей мере обсудить… ситуацию, касающуюся мисс Марч?
— Мне нечего к этому добавить. — Сегодня королева изъяснялась более рассудительно, чем обычно. — Жаль. Очень жаль.
— Что, ваше величество?
— Что он пропал. — Она вертела в руках носовой платок. — Но все должно оставаться по-прежнему. Я знаю, как лучше. Не спрашивайте меня.
— Но кто пропал? — Дженис жалела, что у нее нет платка, чтобы занять руки.
— Он. — Королева вскинула бровь.
— Вы имеете в виду Рассела?
— Нет. Рассел умер. Дуреха.
Дженис решила не реагировать на оскорбление: каким-то образом эта история касалась матери Люка, и ей необходимо было добраться до сути.
— Может быть, вы говорили о Лайаме?
Королева с досадой затрясла головой.
— Он был хорошим подданным. Одним из лучших. — В глазах ее появился озорной блеск. — Он был настоящим мужчиной и знал, как заставить женщину ощущать себя женщиной.
— Понимаю. — Дженис с трудом сдержала улыбку, потому что испытывала те же самые чувства к Люку: он позволил ей ощутить себя обожаемой. Воспоминания о его ласках — и лице, когда он смотрел на нее, — заставили ее заерзать в кресле.
— Вы
— Был один, — призналась Дженис. — Да.
— Но это не Холси…
Девушка отрицательно покачала головой.
— Простите.
Ее величество спокойно пожала плечами:
— Не извиняйтесь — это история большинства браков в обществе.
Дженис попыталась снова сосредоточиться.
— Давайте снова вернемся к пропавшей персоне. Возможно, вы имели в виду Эверетта?
— Нет, не Эверетта. — Королева вздрогнула и прижала руку к сердцу. — О, дорогой Эверетт. Я потеряла и его тоже.
В королеве присутствовали отдельные черты герцогини, и Дженис было ее очень жаль.
— Тогда кто, ваше величество? Кто еще пропал?
— Мальчик. Но о нем никто не должен знать. Холси необходимо сохранить свое положение. И если вы собираетесь за него замуж, вам лучше помочь ему в этом. А потому тш-ш… — Она поднесла пальцы ко рту и изобразила, будто поворачивает ключ в замке.
У Дженис голова пошла кругом от этого нового открытия. Был мальчик. Который пропал. Возможно, вдовствующая герцогиня имела в виду Холси. Но вдруг она говорила о ком-то другом? Могла ли история Эмили и Люка быть связана с этой?
— Вы знаете, где сейчас мальчик? — спросила Дженис.
— Вы задаете слишком много вопросов. — Королева надменно посмотрела на нее. — Теперь уходите. Разве вы не способны понять, когда аудиенция окончена?
Глава 25
Неделя прошла как в аду. Он любит ее. Пропади все пропадом. Он любит Дженис. Это осознание пришло на обратном пути в Холси-Хаус, в середине длинного дурацкого выступления Грейсона, когда он подарил ей нечто вроде собачьего ошейника, чтобы объявить ее своей собственностью.
Мало того, что возлюбленная, очевидно, больше не хотела его знать, избрав роль невесты Грейсона и не предпринимая никаких шагов, чтобы как-то объясниться или поговорить о дневнике его матери, так еще Эрон и Оскар унесли щенков вместе с Эсмеральдой в дом. Люк был страшно недоволен собой, даже почувствовал острый приступ боли, когда увидел мохнатую голову Эсмеральды, глядевшей на него через плечо Эрона. Оскар следом унес корзинку со щенками.
Люк выругался, закатал рукава и почти целый час тузил кулаками мешок с овсом. Эта собака с щенками напоминала ему о Дженис. Он скучал по ним. Скучал по ней. Скучал по их милой болтовне о разных пустяках. С тоской Люк вспоминал, как она смотрела на него, когда он говорил, словно то, что он собирался сказать, имело значение; как его ладони скользили по ее обнаженной спине, прижимая крепче, еще крепче…
Он как идиот каждую ночь выставлял зажженный фонарь в окно, но она так ни разу и не пришла.