Скажи герцогу «да»
Шрифт:
Дженис заметила похотливый блеск в его глазах, и ей едва не сделалось дурно, но, сумев справиться с эмоциями, она спокойно ответила:
— Я уверена, мама с радостью прислушается к вашему мнению. А теперь, если не возражаете, я хотела бы подняться к себе и немного отдохнуть.
— Разумеется. Но у меня для вас записка. — Он вытащил из кармана сюртука сложенный квадратом листок бумаги. — Один из младших конюхов принес ее прошлым вечером кухарке, а та должна была передать вашей служанке, но мне удалось перехватить.
Его
— Записка?
Он вроде бы собрался передать листок ей — она уже подалась вперед, намереваясь его схватить, — но вдруг отдернул руку и рассмеялся, как шкодливый школьник.
Дженис постаралась не показать, как разочарована. Она не станет участвовать в его играх. Жизнь ее научила, что безразличие — лучший выход в подобных ситуациях.
— Я только пошутил, миледи. — Он смилостивился и передал ей сложенный клочок бумаги. — Вы должны это знать.
Ее сердце бешено забилось, когда она увидела свое имя, написанное знакомым почерком. Записка была от Люка, и она немедленно вернула ее герцогу:
— Я не намерена это читать!
Дженис обошла его, намереваясь уйти, но Холси язвительно спросил:
— Вы уверены?
Ее лицо вспыхнуло, но все же через плечо она крикнула:
— Да, совершенно уверена!
Она слышала, как он засмеялся и захлопнул за собой дверь библиотеки.
Что было в той записке? Ей до смерти хотелось это знать. И читал ли ее Холси? Несомненно. Вероятно, к тому же злорадствовал.
Дженис была так расстроена, что не заметила дворецкого, открывавшего парадную дверь.
В дверях стоял Люк с Эсмеральдой на руках.
«Силы небесные!» От его близости Дженис застыла как изваяние, так что Изобел даже налетела на нее сзади.
— Что вы себе позволяете? С каких это пор слуги пользуются парадным входом? — проворчал дворецкий.
«Люк».
Сердце Дженис едва не разорвалось от тоски по нему.
— Спросите собаку, — усмехнулся грум, но смотрел на Дженис. — Она скреблась в эту дверь, вот я и постучал. Было бы глупо хватать ее в охапку и обходить весь дом кругом.
— Ну, тогда ладно, — кивнул дворецкий. — Только поскорее убирайся отсюда.
Люк осторожно опустил Эсмеральду на пол, она резво перескочила порог и стремглав бросилась было прямо к Дженис, но Изобел успела ее подхватить на руки.
— Пойду отнесу ее к щенкам.
«Слава богу!» Дженис страшно не хотелось покидать черную мраморную плитку, на которой она стояла в данный момент, и Изобел, без сомнения, это знала.
Люк оперся рукой о дверной косяк и повернулся к дворецкому:
— Я ухожу, но, может, вы объясните, почему дверь в погреб с восточной стороны дома никогда не заперта? С чего бы это?
— А какое вам до этого дело? И что вы там делали? — надменно поинтересовался тот. — В любом случае там нет ничего ценного. Мы пользуемся другим погребом,
«О господи! Как бы Холси не вышел из библиотеки! А может, и дворецкий один из его шпионов?» Дженис не могла просто стоять здесь и пялиться на грума, поэтому подошла к лестнице и начала медленно подниматься.
— Я там не был, — невозмутимо продолжил Люк. — Младший конюх сказал, что видел, как охотничьи псы его светлости тыкались мордой в дверь этого погреба. Двум из них удалось приподнять одну из створок примерно на дюйм, но она снова захлопнулась, не позволив им проникнуть внутрь. Его светлости вряд ли понравится, если какой-то из его охотничьих псов покалечится.
— Хм-м, а ведь вы дело говорите, — согласился дворецкий. — Завтра же пошлю кого-нибудь запереть его.
Дворецкий начал было закрывать дверь, и Дженис захлестнула волна мучительного отчаяния, но снова раздался голос Люка:
— Одну минуту!
Сердце Дженис радостно встрепенулось, а дворецкий тяжело вздохнул:
— Что еще?
— Хочу вас также пригласить поиграть в карты к нам в конюшню сегодня ночью. Начинаем в полночь, а закончим часа в три. Нет желания к нам присоединиться?
— Конечно же, нет, — презрительно фыркнул дворецкий. — Ни один уважающий себя человек не согласится не спать до трех утра. Да и вам лучше бы поостеречься — герцог вряд ли это одобрит.
Дженис сочла необычайно странным, что Люк пригласил дворецкого играть в карты.
— Вам, как и большинству, кажется, что три утра — ужасно поздно? — усмехнулся Люк. — Вы знаете бытующее на этот счет поверье?
— Не знаю и знать не желаю.
Раздраженный тон дворецкого при других, менее драматических обстоятельствах заставил бы Дженис рассмеяться.
— О, но это так занимательно, — тем не менее продолжал Люк. — Человек глубокой ночью не может лгать. Задайте кому-нибудь вопрос в три утра, и вам вынуждены будут дать честный ответ. Конечно, если еще будут бодрствовать.
— Или скорее какую-нибудь глупость, — проворчал дворецкий.
Люк рассмеялся:
— Внимательнее следите за тем, что говорите. Я слышал, герцог частенько не спит в три утра.
— Последнее время этого не случается. Его друзья разъехались, так что у него нет причин не ложиться.
Дженис поспешно преодолела последние ступени, стараясь ступать бесшумно, и остановилась в тени.
— Верно, — бодро сказал Люк. — Так не забудьте насчет этого погреба.
Дворецкий огрызнулся и резко захлопнул дверь.
Дженис устремилась к себе в комнату по коридору, мысли бешено метались у нее в голове. Что удерживало ее здесь так долго? Разумеется, Люка ничуть не интересовала игра в карты ни с дворецким, ни с кем бы то ни было другим. И он был заранее уверен, что его приглашение будет отклонено. Все им сказанное предназначалось ей: погреб, в три часа утра.