Скажи им, что я сдался
Шрифт:
Ответ настолько не соответствует реальности, в которой живёт Ён, что он сам себя начинает считать глупым. Надо же было такое сказануть! За стенами!
Однако Врач кивает, чем безоговорочно подтверждает подозрения.
— Я могу выйти? — Ён не смог бы обуздать своё любопытство, даже если бы ему пообещали миллион информаций уровня А. Или что если он подышит здешним воздухом, то умрёт через пять минут. Или… неважно.
— Может, тебе ещё кобровою дорожку до города постелить? — несмотря на боль отзывается Диль. — Я не
— Я не собираюсь убегать.
Не то чтобы Ёну здесь резко понравилось или он отступился от своей задумки. Просто… ну какой в его побеге смысл? Его же всё равно поймают. Тот же Диль умудряется пройти через полгорода, оставаясь незамеченным. Перемещается чуть ли не со скоростью света. Ён даже на мгновение задумывается, не осчастливлен ли этот обладатель скудного ума какими-нибудь сверхспособностями, но быстро отгоняет дурацкие мысли.
— То-то же, — угрожающе говорит Диль.
— Так и? — Ён ждёт чёткого ответа.
— Мне плевать. Делай что хочешь, — с напускной отстранённостью и вместе с тем петушиной напыщенностью отвечает Диль. — Если дед разрешит, конечно.
Глава 4–2. Белое пятно на серой стене
Дед, по словам Диля, запрещает выпускать Ёна из чулана, этакой пристройки к кабинету Врача, два дня к ряду. Разве что в туалет, и то под надзором Диля. А когда тот уматывает, как он выражается, по делам, приходит очередь и самого владельца апартаментов, Врача.
На самом деле его не ограничивают в движении по дому, хотя и ходить-то здесь негде. Запирают только в том случае, если к Врачу заявляется какой-то заблудший пациент — сами прекрасно понимают, за серыми стенами особо не забалуешь, если не ищешь скорой смерти. Ён не сильно прислушивается, но кому-то нужны новые глаза, кому-то печень. Вот только ни морозильников, ни камер, где могли бы храниться необходимые органы, в доме Врача нет. Ён порывался спросить и об этом, но ему, естественно, никто отчитываться не стал.
Два дня проходят гораздо быстрее одной ночи. Пока дневной свет озаряет комнату, есть на что отвлечься. Чем занять свой пытливый ум. Однако, Ён успевает ощутить на себе всю непроглядную тьму здешних ночей. Не спасает и тусклый свет, тянущийся от города и рассеивающийся, так и не добиравшись до кабинета Врача.
Ночь полна странных звуков, редких вскриков и жутких мыслей. Все они терзают не только морально, но и физически. К утру голова раскалывается, и слабость не отпускает, пока солнце не докатывается до середины неба.
Ночь полна кошмаров, не имеющих никакого отношения ко сну. На Ёна давят воспоминания, о которых он не думает днём. Его то бросает в озноб от месива, которое когда-то было людьми, а теперь застилает грязный пол. Затем глухой удар отдаёт в уши — его он услышал во время последней встречи
Неужели тоже мёртв? Из-за того, что не хотел умирать, Ён погубил кого-то другого? Обычно, какой бы трудной ситуацией не казалась, он находил, как из неё выбраться. Иногда кто-то помогал, иногда он справлялся сам. Вероятно, по этой причине он привык к счастливому разрешению проблем, и когда одна из них вдруг забрала чью-то жизнь, вина, словно глубоко засаженная заноза, покрывает его разум гнойными нарывами.
На утро Ён допытывается у Диля:
— Диан жив? — Только Диль совершенно его не понимает. Тогда он уточняет: — Второй полицейский…
Затянутое замешательство в его взгляде заставляет Ёна отступиться. Правильно, стольких перебил! Ещё бы каждого помнил!
Сейчас Ён, пришедший в себя от ночных метаний, буравит взглядом очередные поджаренные тушки крыс, но не притрагивается к ним.
— Ты ничего не ешь, — замечает Врач нелюбовь Ёна к местной кухне.
— Когда будет еда, обязательно набью желудок под завязку.
Мало ли что намешано в дряни, которой его потчуют. Мало ли на чём она выросла.
— Пускай морит себя, сколько пожелает, — появляется на пороге Диль. — Как проголосопанится, всё, что дадут, сметёт.
Ён закатывает глаза. Нашёлся тут знаток жизни!
— Ты сегодня быстро, — встречает его приветственным кивком Врач.
Ён потерялся во времени, но, кажется, не прошло и двух часов с тех пор, как Диль отправился в город.
— Ложная тревога! — тот, тихонько звеня, проходит вглубь кабинета и бухается на кушетку. Не снимая пыльных ботинок, он растягивается на ней во всю длину и тяжко вздыхает.
— Что за стенами? — Врач задаёт этот вопрос всякий раз, когда Диль возвращается..
— Там все с ума сходят в попытках скопировать Гао, — отвечает тот без охоты. — Целая культура подражания!
— Всего за три дня, — качает головой Врач и достаёт пачку из кармана. Зубами прикусывает фильтр и шепелявит, удерживая сигарету во рту и не желая её уронить. Стоит она недёшево. Как минимум одну почку — эту пачку Врач взял в уплату операции, которую делал утром. — Стали бы они так мракобесить, узнай, что он на самом деле такая же безродная шавка, как и мы?
Диль зло косится на него:
— Я и так здесь редко, а тебе прям неймётся делать это при мне?
Врач вытаскивает сигарету изо рта и, опустив голову, словно впервые нашкодивший сопляк, кладёт её обратно в пачку.
— Прости, — говорит он тоном, будто совершил непростительный проступок.
— Синь Гао[1], — тут же забывает о своей злости Диль, — так движение прозвали. — Он ловко поднимается и садится на край кушетки. — Слово уже нарицательным стало! Теперь так называется ну… ягнение, когда кто-то пытается повторить за другим то, на что у него не хватает навыков или таланта. А самих таких людей — синями. — Он хмыкает.