Сказка о Берте и Берти

Анника

Найденные ею бумаги она протянула Сказочнику, который по-прежнему сидел в саду. Закат уже вовсю пылал на небе. Тот лишь едва коснулся листов взглядом:

– Да, это он.

– Его нужно уничтожить, он опасен для тех, кто окружает его, он же… – Берта болезненно поморщилась: – Питается ими. Я знаю. Так было и со мной, когда он напал на меня в том мире…

Сказочник бросил связку бумаг на садовую дорожку, и она загорелась. Яркие языки пламени съедали знаки, написанные на белых листах, и сердце Берты покидала тревога.

– Теперь и те, кого он превратил

в себе подобных, исцелятся или погибнут?

– Я не знаю, – пожал плечами хозяин дома: – На этот вопрос тебе может ответить только Автор, я не сведущ в таких тонкостях.

– Почему? – Удивилась Берта, присев у его ног на землю.

– Так уж сложилось, – тихо ответил он ей и замолчал. Но, спустя некоторое время, Сказочник снова заговорил, смотря на линию горизонта: – Кровь неба…

– Что? – Встрепенулась Берта. От усталости и чувства удовлетворения, глядя на сожженные бумаги, она глубоко задумалась.

– Кровь неба, – кивнул Сказочник в сторону горизонта, где небо окрасилось в густой красный цвет: – Так я назвал историю, в которой появился Димитрий.

Немногочисленные ели на горизонте казались чёрными обгоревшими спичками на фоне этого пылающего предночного заката. Их силуэты – кривые, причудливо изогнутые, словно бы пытались пролиться с земли в небо своей чернотой.

– Это тоже ты? Ты сделал закат таким насыщенно-красным?

Но он покачал головой:

– Ты боишься, что в обычной жизни тебе теперь не место, потому что ты больше не увидишь некоторых вещей, присущих сказке, не столкнёшься с теми, кого обычно не встретишь нигде, кроме Волшебного мира. Боишься больше никогда не ощутить той жизни, что выдумал я или Автор. Но оба эти мира по-своему прекрасны. И дело не в этом. Закат настоящий, – Сказочник поднялся и медленно пошел по дорожке к дому, отшвырнув с пути пепел сожженных страниц.

– Дело в том, что в этом мире мне просто не место, – тихо проговорила Берта ему в спину, и он обернулся, сочувственно пожав плечами:

– Я живу здесь уже очень давно. Но так и не смог привыкнуть, – его взгляд мимолётно скользнул к луне и вернулся обратно, к девушке: – Всё было иначе там. Больше надежд, больше жизненной силы, больше веры в некое чудо, которое вот-вот обязательно с тобой произойдёт. Беда в том, что люди, обычно, чувствуют всё то же самое в реальном мире, но не мы с тобой. – Он снова отвернулся: – Мы живём, утопая в грёзах по самые уши.

– Берти приходил сюда, – окликнула его девушка: – Дворняга сказал мне.

Сказочник не остановился и никак не отреагировал на это её заявление, но Берте было, что сказать ему:

– Я знаю, что он приходил сюда не из-за меня. А потому что нашел Адельерру.

На этот раз хозяин дома замер на месте. Она видела, как устало он дышит, и подошла к нему сама:

– Потому что это место и есть Адельерра, верно? Твой дом, этот сад. Ты и есть Он – тот самый первый персонаж, которого придумал мой отец. Тот, кого любила девушка с луны. Мы встретили Её там, в Сказочном мире. Она несчастлива, ты знаешь?

Подняв лицо вверх,

чтобы из глаз не потекли набежавшие слёзы, Сказочник на миг перестал дышать. Он не хотел больше чувствовать, не хотел ничего слышать, не хотел больше говорить с Бертой. И все же, какая-то маленькая крупинка внутри него, которая сохранилась и жила в сердце все эти годы, хотела знать, как там Она. И желание её было куда сильнее всех остальных его чувств.

– Разве Дженни встретила Джона?

– Он погиб в обвале в Вороньих горах, – непонимающе прошептала Берта, видя, что слова её доставляют ему боль: – Почему?

В который раз, Сказочник пожал плечами и бегло вытер глаза:

– Я написал для Неё красивую историю, в которой она полюбила. Но, видимо, Автор не хочет этого.

– Но почему?! – Изумилась девушка.

Он оставил Берту без ответа. Вернувшись в дом, в свою комнату, он прилёг на постель рядом со смуглой Гречанкой. Оба они притворялись до рассвета, что спят.

***

Наступившее утро было серым и сырым. Мелкий дождь моросил в открытые окна примерочной комнаты. Небо было затянуто мрачной пеленой, в которой отражалась задумчивость Сказочника. Он остановился на пороге, скрестив руки на груди. Он уже знал, что найдёт девушку здесь:

– Твой отец хотел сделать свою первую сказку счастливой и доброй. Он обещал мне. Но когда он дошел до того места, где Она должна была спуститься с луны, то начал придумывать и создавать её образ. Он полюбил Её, Берта. Автор полюбил персонаж Дженни, которую сам же и придумал. Она никогда не будет счастлива, пока он этого не захочет. А он не хочет, потому что не может создать в ней любовь к самому себе. Над этим Автор не властен. Персонажи могут любить друг друга, но не обязательно своего создателя…

Её взгляд оставался неизменным всё то время, пока он говорил.

– Скажи моему отцу, что я не вернусь, – она опустила взгляд, и, больше не смотрясь в зеркало, шагнула в него без раздумий.

Сказочник остался один. Он понимал, что сейчас он должен пойти к человеку, своему мучителю, который стал его лучшим другом, и сказать, что она ушла. Он снова будет улыбаться своей выдуманной жене, бродить по дорожкам, выложенным морскими раковинами и, может быть, даже напишет новую сказку. Но никогда не осмелится сделать то, что только что сделала Берта: вернуться туда, где он был когда-то счастлив.

Эпилог

Бессонница в который раз мучила Счастливчика. Ночная Фирра гудела в открытое окно. Жара проступала каплями пота на его лице и теле, на белой коже Сатиры, лежавшей с ним рядом.

Едва Берти закрывал глаза, как ему тут же вспоминалось, как он и Берта жили в этой самой комнате в ожидании рождения их ребёнка. Он помнил, как в одно солнечное утро Олли принесла ему записку от Дженни, полученную по птичьей почте. В обмен на Адельерру она хотела забрать ребёнка, которого родит Берта, так гласило письмо, которое принёс ястреб.