Сказка о принце. Книга первая
Шрифт:
Когда сквозь просветы деревьев впереди замаячил тракт, они не стали выходить на дорогу. По лесу – безопаснее… по крайней мере, было до сих пор.
Спустя неделю резко похолодало. Май – еще не лето. Сначала с неба хмуро капало, потом полило. Под ногами хлюпало; сырая морось заползала под рукава и воротник, и сухих дров было не найти. После почти бессонной – от холода - ночи Вета снова начала кашлять. Патрик – в тонкой рубашке – ежился и подпрыгивал на ходу. Когда вместо дождевых капель с неба полетели вдруг белые крупинки, оба поняли, что
Еще день они шли, согреваясь на ходу, а когда по сторонам потянулись распаханные поля, Патрик и Вета посмотрели друг на друга – и не стали сворачивать в лес. День клонился к вечеру, и Патрик надеялся, дойдя до крайней избы, попроситься на ночлег, а утром еще до рассвета двинуться дальше, чтоб не привлекать чужого внимания. Переночевать бы в тепле – и ладно.
Только пригнали стадо; на улицах сладко пахло парным молоком, крикливо зазывали коров хозяйки, и от ласковых этих «Дочк, дочк», от звона молока в подойник томительно захотелось есть. Избы все, как одна, попадались крепкие, ухоженные, чувствовалась мужская рука. Возле первой они переглянулись – и прошли мимо. Вторая. Третья. Сами себе боялись признаться, что – страшно.
– Эй, - окликнула их пышнотелая бабенка в белом платке, гнавшая корову, - али ищете кого?
– Ищем, - отозвалась Вета. – Нам бы переночевать…
– А-а-а-а, так это вы к тетке Марте зайдите, у них просторно. Тут у нас вербовщик приехал, народ гоношится, а у нее свободно. Вот в тот проулок свернете – а там увидите, серая избенка, там одна такая…
– Кто приехал? – шепотом спросила Вета Патрика.
– Вербовщик, - ответил он так же тихо. – Рекрутов набирают. Вот невовремя мы попали, - вздохнул он, а потом махнул рукой.
– Ладно, под шумок, может, и пронесет.
Серую избенку они нашли действительно сразу – во всем переулке она и вправду одна была такая, покосившаяся, маленькая, с подслеповатыми крошечными оконцами. Во дворе возился у поленницы высокий, костлявый парень, почти подросток. Увидев чужих, он выпрямился и хмуро посмотрел на них.
– Чего надо?
– Переночевать позволите? – нерешительно спросила Вета.
Парень окинул их пристальным взглядом. Неожиданно усмехнулся:
– Если отощать не побоитесь – проходите. У нас нынче кусок неласков…
Изба встретила их таким ароматным запахом свежевыпеченного хлеба, что у проголодавшихся путников немедленно заурчало в животах. «Почему он говорит – отощать не боитесь», - подумала Вета и, втянув носом теплый дух, громко вздохнула.
Парень кивнул им на лавки.
– Садитесь. Отдохните с дороги. А я пошел дрова колоть. Сейчас мать вернется – ужинать станем…
Принц и Вета разом опустились на лавку, блаженно вытянули уставшие ноги. Патрик прислонился затылком к стене, закрыл глаза и задремал. Вета посмотрела на него и улыбнулась. Огляделась.
Небольшая горница, печь посередине, деревянные лавки и стол, на полках - посуда, тоже почти вся деревянная. Вот, значит, как живут в деревнях. Вета подошла к столу, взяла валяющуюся на нем ложку, повертела в руке. Витающий в воздухе аромат сводил с ума.
Хлопнула низкая дверь, в избу вошла, согнувшись, старуха в намотанном до самых глаз платке и темном платье до пят. Вета неумело поклонилась ей и поздоровалась.
– И вам того же, - хмуро кивнула женщина и неожиданно молодым взглядом окинула сначала девушку, потом принца. – Кто такие будете?
– Переночевать у вас можно ли? – так же нерешительно, как и прежде, спросила Вета.
Женщина кивнула.
– Чай, лавок не пролежите. Оставайтесь, если охота…
Она отвернулась и, как показалось Вете, незаметно утерла слезы. Или показалось?
Стукнула дверь, в избу вошел парень.
– Ну, что? – непонятно спросил он.
Женщина очень устало и безнадежно махнула рукой.
– Да где уж там… и слушать не стал.
Парень заметно помрачнел.
– Говорил же я тебе, мамка… Только унижаться пойдешь.
Мать опустилась на лавку – и вдруг заплакала, по-детски утирая слезы кулаками – а они струились по щекам едва ли не ручьями.
– Как же я без тебя буду, сыночка? Что же я делать стану… Как же ты пойдешь туда, ведь ты же и молод-то еще как….
Парень шагнул к ней, неловко взял за руки.
– Мамк… Ну, перестань. Перестань, ну? Мамк… Ну, может, отведет Бог, еще же не известно ничего.
– Все известно давно, - сквозь слезы с отчаянием проговорила женщина.
Вета ошалело смотрела на это, не понимая абсолютно ничего. А потом повернулась – и встретила такой же растерянный взгляд проснувшегося Патрика. Он несколько секунд смотрел на это все, потом подошел к женщине и, присев рядом, положил руку ей на плечо.
– Что случилось, тетушка?
Женщина на мгновение перестала плакать и посмотрела на него недоумевающе – видно, забыла, откуда здесь взялся этот чужой парень. Потом, всхлипнув, ответила:
– Беда у нас, добрый человек. Не обессудь, что не приняли, как положено. Сына у меня… в рекруты забирают. Завтра или через день, не знаю. А он один у меня, и мужа нет, и заступиться за нас некому, - она заплакала еще горше.
– Как же так?
– растерянно спросил Патрик. – Единственный сын у матери – он же не должен… это запрещено законом.
– До закона далеко, - угрюмо махнул рукой парень. – Нынче черед идти сыну старосты… да еще двоим, которые - один лавочника сынок, а у второго отец из богатеев местных… как думаешь, кому из нас идти, а кому оставаться? А у нас денег, чтобы откупиться, нет… корову бы продали, да если все ж заберут меня, как она без коровы останется? Носили вот ему… что могли. Да толку-то…
Вета смотрела на него со смешанным чувством стыда и жалости. Угловатый, веснушчатый, нескладный, с длинными грязными руками и ногами… вот, значит, как набирают солдат. Она никогда не думала об этом… Единственный сын у матери.