Сказка Шварцвальда
Шрифт:
А вторым большим секретом Кристины Кляйнфогель, вернее сказать великой тайной от всех людей, скрепленной клятвой, данной лесной ведьме одним майским днем на опушке, было то, что она уже очень давно жила не одна в этом Мире. Только отца она не могла успокоить, что у нее много друзей и подруг. Вильгельм Кляйнфогель был обыкновенным человеком и не мог видеть того, что с самого рождения видела его маленькая дочь, рожденная весенним днем от Иоланты Шенборн, уроженце Бамберга, бежавшей из города вместе с матерью страшной ноябрьской ночью 1660 года, когда в нем запылали первые костры.
Вот и сегодня, выйдя за окраину Фогельбаха, Кристина, присела на поваленное, все заросшее
— Петер, хватит прятаться, выходи. Я одна, и мы можем поболтать!
Стройный молодой человек, одетый в зеленый, расшитый золотом сюртук, короткие штанишки болотного цвета и изумрудные туфли с загнутыми мысами, вышел из — за ближайший разлапистой елки и почтительно снял шляпу, длинное фазановое перо прочертило затейливый узор на земле.
— Приветствую тебя, Маленькая Птичка!
На тонком почти прозрачном лице паренька заиграла радостная улыбка, он, сверкнув золотом глаз, еще раз с почтением поклонился и нахлобучил головной убор, спрятав под ним длинные остроконечные уши.
— И я приветствую тебя, Зеленый Петер. Почему так долго не приходил в гости?
— Ой, сударыня, нижайше прошу прощения, но Ваш покорный слуга был занят подготовкой бала в честь Летнего Равноденствия, на который ты любезно приглашена, как всегда.
— Не оправдывайся Петер, я знаю, чем заняты твои мысли сейчас, никак не муштрой музыкантов и не выращиванием декораций, признайся, неужели альва Элло так и не открыла тебе свое сердце?
Зеленый человечек, понурив голову, молча стоял около Кристины, грустно смотря на свои сверкающие изумрудами, влажные от утренней росы туфли. Он был немного меньше ее ростом, еле доходил до плеча, поэтому растроганная девушка, прижала его к себе как младшего брата и пожурила
— Петер, бедный мой дружок, имей терпение, если я встречу Элло, то обещаю замолвить за тебя словечко! Расскажу, какой ты бравый парень, мой защитник! Ведь никто из лесных больше не вызвался проводить меня в Марцелль, только ты, да Гозель… Кстати, где эта проныра? Вечно ее приходится ждать.
В этот момент кто-то ущипнул Кристину за левое ухо и прошептал
— Ах ты вредина! Я уже давно сижу у тебя на плече и подслушиваю. Но только мой тебе совет, Зеленый Петер- сказала появившаяся за спиной девушки знакомая нам полупрозрачная малышка с крыльями стрекозы — не теряй времени, я часто вижу Элло в компании горного Удольфа, он не скупится на дары для твоей несравненной, но корыстной избранницы. — И проказница тонко захихикала, ее смех прозвучал в воздухе как маленький хрустальный колокольчик.
— Гозель, малышка, не расстраивай Петера, а то если он заплачет, трава на пастбищах прогоркнет, молоко у наших коров испортится, и люди будут вновь подозревать, что в Фогельбахе поселилась ведьма.
Тихо скрипнула дверь, и немного наклонив голову, Кристина с замиранием сердца заглянула в святую святых, в волшебный мир, знакомый ей с раннего детства, манящий, исполненный сказочных образов, запахами масел и лаков. Влажного ванильного аромата, исходящего от свежее выпиленных подрамников и сухого теплого от прогретых под солнцем холстов на старых, трескучих мольбертах… Мир, предвещающий рождение новых фантазий, отражающий полет воображения мастеров, творящих здесь, в маленьком одноэтажном домике, в центре Марцелля. Мастерская, искрящаяся волшебным светом, проникающим сквозь мозаичные витражи, стояла недалеко от рыночной площади, и принадлежала отцу ее старинного друга Якова, юного подмастерья, чьи краски она растирала, считая это
— Есть здесь кто? Яков, ты тут? — тихо позвала Кристина, призывая темноту и глубоко вдыхая желанный, искушающий, знакомый с детства аромат, сопровождающий рождение чуда.
— Это, я, Кристина. Яков, отзовись?
Тихий звук скрипящих деревянных половиц и легкое прикосновение руки вызвало у нее неожиданный прилив крови и резкое сердцебиение.
Он испугал ее, внезапно появившись их соседнего подсобного помещения.
Молодой человек, одетый в темно-серую холщевую рубаху ремесленника, высокий, ссутулившийся, невольно старающийся скрыть свой рост, чтобы уместиться в невысоком помещении мастерской, осторожно дотронулся до ее плеча, скрывая счастливую улыбку.
— Кристина, малышка, это ты?
Кристина резко обернулась и на секунду потеряла дар речи, увидев своего старого приятеля.
Да, слишком долго она не навещала Марцелль. Ее наставник, ее друг детства, юный подмастерье, слишком быстро повзрослел, незаметно превратившись в привлекательного молодого мужчину, взволнованного, зардевшегося, словно маковый цвет и готового сейчас провалиться сквозь землю по неизвестной для Кристины причине.
Так странно…Он прячет от нее глаза, он боится взглянуть на нее как прежде и улыбнуться, что говорить о том, что он никак не осмелится как прежде щипнуть ее за бочок и пошутить насчет ее растрепанных разноцветных бантиков, которыми она не стеснялась украшать не только свои белокурые косы, но и одежду. Бантики, словно веселые летние бабочки дарили девочке иллюзию счастья и соприкосновения с тайной.
Что стало с ее Яковом? Почему он прячет от нее лицо, как будто совсем не рад ее видеть.
Она, несмотря на странность встречи как обычно обняла юного учителя, неуклюже уткнувшись носом в лямку его высокого кожаного фартука и с наслаждением вдохнула столь родной и знакомый аромат одежды и волос, казалось навечно впитавших в себя волшебные запахи красок. Яков всегда был для нее самым главным чародеем, умевшим создавать удивительные миры, образы легким движением кисти. Кристина боготворила его, но сейчас, по привычке прижавшись лицом к груди, испытала, неведомое и странное чувство отчуждения и испуга. Яков дрожал всем телом. Какое чародейство подействовало на ее доброго друга, превратив в совершенно незнакомого, пусть более привлекательного, но все же другого человека, который настораживал ее и вызывал недоумение? Что же произошло за то время, пока она не навещала Марцелль? Чьи злые заклинания изменили его? Или ее саму? Что случилось с ними, и почему нет прежнего беззаботного веселья при встрече? Дружеских ужимок, шуток, тумаков, нет беззаботных приветствий и поцелуев, невинных, легких, ничего не значащих? Словно между ними выросла стена, но то была не стена отчуждения, это была граница, разделившая вдруг два мира, таинственных и интересных, безумно жаждущих друг друга.
— Яков, милый, почему ты так странно смотришь на меня? Что в моем лице кажется тебе чудным? Или у меня выросли невидимые рожки? — Кристина недоуменно ждала ответа от молодого мастера, который неоднократно останавливал на ней долгий удивленный взгляд, пока она по своему обыкновению, присев у его мольберта, растирала приготовленные для работы над портретом пигменты.
Молодой человек смущенно потупил взор и внезапно покраснел, поникнув головой. Волнистые темно русые волосы в обеих сторон сомкнулись на его лице. Но лишь на миг, потом он поднял на Кристину теплые карие глаза и широко улыбнулся, рассеивая все опасения.