Сказки Ледяного спокойствия
Шрифт:
Дело в том, что оба были желтого цвета. У Бабы Яги все было шито желтыми нитками, ибо Господь ей не выдал белых: не положено.
Колобок прикатился точнехонько к ней, к Бабе Яге. Деда-то она, пока Колобок гулял, успела сгноить за недосмотр. Отправила к Золотой Рыбке чинить корыто.
– Бабушка, я пришел!
– закричал Колобок.
Царевич понял, что его водят за нос.
– Ну, старуха, не обессудь, - сказал он, подсекая избу под ножки, после чего вошел.
– Я, бабушка, изголодался по Василисе
Забил Бабу Ягу в ступу, вышиб днище и сдержал обещание.
– Бабушка! Бабушка!
– заливался слезами Колобок.
...С Лисой получилось чуть иначе: она попыталась остановить желтенький Клубочек, но тот катил себе, не обращая внимания на придорожную оторву. Та припустила вдогонку; видя это, Клубочек в ужасе закричал:
– Я от Бабушки ушел! Я от Бабушки ушел!
И вывел Лису к положенному дубу с ларцом, где и был проглочен. А возле дуба околачивался Медведь, давно обуянный желанием кому-нибудь посодействовать.
Видит - Лисе нехорошо, корчится. "Нимфоманка, - решил он.
– Известное дело. Всегда такая была".
И оказал ей медвежью услугу: такую же, какую Иван - покинутой Колобком бабушке. Прислонил к дубу, подвинув Андрея Болконского; отработал по самое никуда, тут-то ее и стошнило.
– Ты это чего же?
– грозно спросил Медведь.
– Аль не люб?
– Да нет, - прохрипела Лиса.
– Просто шерсти нажралась.
80. Сказка о дружеском порабощении
Алладин сидел и ковырял песок щепочкой.
– Я раб лампы!
– воскликнул Джинн.
– Тогда убей, - равнодушно сказал Алладин.
– Но я твой друг!
– тихо возразил Джинн.
– Так раб или друг?
– задумчиво осведомился Алладин, и было в его тоне нечто вызывающее, соразмерное его собеседнику.
– Ооооооооооо!... Оооооооооооо!.........
– Джинн горестно застонал и улетел за барханы тосковать и печалиться.
– Слышишь?
– осенило Алладина.
– Брось ты эту лампу. Полезай в меня. В желудок. Был рабом лампы - станешь рабом желудка.
– А разве так можно?
– осторожно спросили пески.
– А где сказано, что нельзя? Будем вместе пищу вкушать, напитки. А если нужда подопрет - раскорячишься....
– Хе! Хе!
Восторженный Джинн вихрем ворвался в разинутый рот Алладина. По дороге он зацепился туфлей о молочный зуб и потерял букву "н", которой в магическом алфавите Джиннов соответствовала туфля.
– Слушаю и повинуюсь, - прогудело из желудка.
Но Алладин лежал неподвижно. Аллах запрещает правоверным употреблять Джин. Алладин же отродясь ни Джина, ни чего другого, похожего, не пил, и доза оказалась критической.
В очередной раз опечаленный, Джин помчался обратно в лампу, к фальшивому дяде-колдуну, с рапортом об успешном выполнении задания.
–
– присмотрелся колдун.
– Полезай в кувшин или лучше в бутылку или банку. Джину не место в лампе. Будешь прислуживать мне и царевне Будур малыми порциями.
81. Сказка о сером и гадком
– Но мне никогда не хочется ничего такого, - пожаловалась Она.
– Это потому что у вас Серая Шейка, - объяснил гинеколог; сексопатолог и дальтоник по совместительству.
Всех подруг давно разобрали по танцам, по кустам, по лесополосам и могилам, по дворцам бракосочетаний. А ее так и прозвали Серой Шейкой, и лед фригидности уже подступал к ней со всех сторон, окружая, оставляя лишь малую полынью, в которой при серой-то шейке еще могли теплиться какие-то желания. Там, снизу, били слабосильные теплые ключи. А может быть, так не бывает, и грела пустая надежда.
Между тем лед становился прочнее, зима набирала силу, и к Серой Шейке медленно и верно приближалась гомосексуальная Лиса. Она ходила кругами, но пока не могла достучаться до Шейкиного нутра.
Наконец, Лиса отважилась на решительный шаг.
– Посетим-ка мы с тобой, дорогая подруга, клуб "69". А то ты все одна, да одна...
– Посетим, - без особого энтузиазма согласилась Серая Шейка.
– А что это за клуб? Математический?
– О!
– закатила глаза Лиса, розовея мехом, но иногда - голубея.
– Это улетное место, там собираются все наши, родные, сплошь геи да лесбиянки.
Серая Шейка уже почти сдалась на милость похотливой Лисы.
...В клубе на городской окраине было шумно, жарко и влажно.
Лесбийская Лиса сосредоточенно тянула в соломинку коктейль с добавкой абсента.
Серой Шейке было неловко смотреть на расфуфыренных кур, подкрашенных петухов и мужской стриптиз: возле шеста изгибался почти совершенно раздетый селезень. Читатель поймет, что мы здесь изъясняемся метафорами, ибо настоящие утки, по сугубому недоразумению, не ходят к гинекологам. И лучше нам будет вернуться в человеческий мир.
Замутившиеся лисьи глаза негодующе сверкнули, когда к ним подсел вдруг невзрачный, рабочего вида паренек, стриженый под ноль. Обратился он, явно робея, не к опытной и равнодушной к нему Лисе, а к Серой Шейке.
– Бардак тут какой-то, - весело сказал паренек.
– Я тут ни разу не был. Друганы присоветовали. Ты из этих будешь или натуралка?
– Я и сама не знаю, - ответила та.
– Мне сказали, что у меня серая шейка.
– Это ерунда, - махнул рукой паренек.
– У меня тоже был Гадкий Утенок, а как недавно пошли с друганами в здешнюю сауну, впервые - я ведь деревенский, так все аж присели: ну вылитый Лебедь! Везет же тебе, говорят. Ну что, пойдем?
– Но как же с шейкой?
– упиралась та.