Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Ты пойми, — уговаривал доктор. — Те же самые знаки чередуются точно также. Это не может быть простым совпадением. На один и тот же запрос идет примерно одна и та же череда картинок, в одинаковой последовательности, а это уже не статистика. Может, у нас в руках их космические координаты вместе с посланием к человечеству.
— Да понял я, понял, — вздохнул Оскар. — Никакие они не космические, эти координаты. Очень даже земные. Очередная пудра для мозгов, вот что это такое. Ты, доктор, сам как с Луны прилетел. До сих пор фантастику на ночь читаешь? Не знаешь, с кем имеешь
Серафима Марковна плакала, когда доктор Русый складывал в багажник чемоданы.
— Если что не так, уж не ругайте, — просила она. — Приезжайте в гости почаще. И Юре, и Данилке скажи, пусть… если буду в наших краях, в другой раз на весь отпуск приезжают, с семьями, с детишками. А то… разве ж вы отдохнули? На рыбалку не сходили, на озеро не съездили.
Мира поцеловала на прощание Симину морщинистую щеку. Хант, вслед за графиней, обнял старушку, и приказал не болеть.
— И ты себя береги, Юрочка, — ответила Сима. — Не кури так много. На какого-то ты артиста похож, не могу вспомнить, как звали…
— И не вспоминайте, — испугалась Мира, — не дай Бог, вспомните.
Доктор Русый в дороге обдумывал статью, примерял на себя лавры контактера, и не соглашался уступить руль Даниелю. Доктор был полон сил и творческих планов, пока его не посетило прозрение.
— Как же это понять? — спросил он. — В лучшем случае Оскар с Валерьянычем вызовут на хутор летающую тарелку, чтобы она забрала Ниночку. В худшем — тарелка просто не прилетит. И весь контакт?
— Ничего похожего на контакт, — подтвердила его сомнения Мира.
— Но я рассчитывал хоть что-то узнать о них.
— Ты просчитался.
— Это, можно сказать, я весь отпуск проторчал здесь впустую?
— Можно сказать и так. Пусти за руль Даниеля, а сам поспи до города.
— Аэропорт за городом, — напомнил Женя.
— Мы едем на железнодорожный вокзал.
— Зачем?
— Самолет, который повезет их в Москву, разобьется, — спокойно ответила графиня. — Это я могу сказать точно, без Оскара, Валерьяныча и без их премудрых изобретений. Если не хочешь быть убийцей, поедешь на вокзал и употребишь свое журналистское обаяние на добычу билетов.
— Как ты можешь знать это точно?
— Шутов не единственный дешифровщик на свете, — заметила Мира, — а ты — не единственный контактер. И письмена Греаля — тоже не единственный носитель информации.
Доктор Русый умолк. Его будущая статья явно не лезла в колонку сенсаций. Статья ложилась в стопку сомнительных предсказаний, которые он, будучи ответственным секретарем, обычно сбрасывал с полосы прямо в мусор.
— Прикажешь мне везти их в Москву на машине?
— Женя, надо взять билеты на поезд, — повторила графиня.
— Думаешь, в эту пору просто уехать? Я за месяц заказываю — билетов нет.
— Им повезет. Это совершенно точно. Я уверена, что им повезет.
— Урвала себе еще один «День Земли»? — догадался доктор.
Посадку на московский поезд уже объявили, когда двое уставших путников упали на прилавок билетной кассы.
— Три билета, желательно в мягком вагоне, — попросила Мира.
— Есть два места в спальном.
— Я просила три.
— На этот поезд осталось только два билета в спальный вагон, — объяснила кассирша.
— Посмотрите на другой…
— Бронь снимается за час. Или выкупайте или не морочьте мне голову.
— Я же сказала, что им повезет, — вздохнула графиня и протянула в окошко два иностранных паспорта. — Им повезет, а я — сама себя повезу.
На перроне Хант отвел графиню в сторону попрощаться.
— Это ошибка, что мы не встретились раньше, Мирей, — сказал он.
— Твоя ошибка, Ханни. Я все сделала правильно, а ты поручил Кауфману читать письма. Лучше бы ты поручил ему прожить твою жизнь вместо тебя.
— Ты лучше меня знаешь, что происходит. Ты все знаешь лучше меня, и все делаешь правильно. Ты не знаешь одного: судьбы не обмануть, Мирей. Что суждено, тому быть. Не важно, сейчас это произойдет или позже, здесь или где-то еще. Ты — просто Ангел Хранитель. Хранитель, Мирей. Ты можешь предостеречь, предупредить, но отменить дерьмо, что предназначено мне свыше, тебе не под силу.
— Я забираю «дерьмо», чтобы обменять его на более достойный подарок.
— Не гневи небеса, Мирей. Эти «подарки» обмену не подлежат.
— Обменяю и еще поторгуюсь, — заверила Мира.
— Видно, мы друг друга не поняли.
— Это ты не понял. Кем бы ты ни был, Юрген Хант, ты всего лишь человек, а я фантом. Ты сделал меня фантомом, поэтому я понимаю тебя лучше, чем ты сам себя понимаешь. То, что должно было случиться сегодня с тобой, случится без тебя. Ты узнаешь из утренних газет, что на небесах тебя больше не ждут. Я закрою это проклятое небо сегодня же, сделаю так, чтобы ты не боялся летать. Это то, что я могу для тебя сделать.
— Мирей…
— Если ты перестанешь летать, Ханни, ты будешь несчастным человеком, а я — паршивым Хранителем. Ты больше не снимешь кино, не навестишь друзей за океаном, не сможешь заказать прогулку над Балеарскими островами. А я буду смотреть на это и плакать, потому что не защитила себя. Ты должен летать без страха. И ты будешь летать… а если станет тревожно — смотри в окно. Внизу на облаках, ты увидишь радужное кольцо — это нимб Ангела, который хранит тебя в небе. Будет нужно — он понесет твой самолет на руках. Ты человек, Ханни, а от человека много не требуется. Только верь мне. Понимаешь, о чем я прошу? Научись верить. Это совсем непросто. Это самая трудная наука из всех наук, потому что лишена логики. Она должна быть заложена в природе человеческой от рождения, но ты родился без веры, жил без веры и никогда не чувствовал себя счастливым. Поступись принципами, Ханни, и верь мне, фантому, который выдумал тебя. Выдумал для того, чтобы любить.