Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Мне неинтересно слушать про ваши лодки.
— Но это твоя лодка, Мира. И характер у нее твой. Две тысячи лошадиных сил, два шестнадцати цилиндровых двигателя. Каково? В ней три комнаты, не считая капитанской каюты, и все это в нетерпенье бегает по заливу со скоростью пятьдесят миль в час, не может тебя дождаться. И как бегает! Скачет по волнам, как дельфин. Я отдал за нее четыре миллиона, но эта хищная стерва того стоила. Можно перегнать ее в Сен-Тропез прямо сейчас, можно оставить в Монте-Карло, там проще было оформить сделку, и проще будет обслуживать. К тому же у меня квартира на побережье… с видом на гавань. Ты могла бы в ней жить. Мы могли бы в ней
— Я или мы? — не поняла графиня.
— Реши сама, — Жорж закурил. — Мы едем смотреть лодку или продолжаем рваться в аэропорт?
— Ах, Жорж, — вздохнула Мира. — Если б в моей жизни не было Ханта, ты был бы для меня идеальным мужчиной. Но Хант в моей жизни все-таки был. Это меня в его жизни не было.
— И не будет. У самолета откажут двигатели при посадке. Что ты собираешься делать там, в небесах, над подмосковным поселком?
— Я? Ничего. Если ты дочитал мою судьбу до конца, сам знаешь, что будет.
— Да, знаю. Я восхищаюсь твоей отвагой, девочка, но боюсь, что эта задача тебе не по силе. Ты вылетишь из сюжета на неисправном самолете, и оставишь нашего друга Валеха без душевного чтения.
— Значит, вы мне поможете изменить сюжет, а потом мы вместе поедем в Монако обмывать лодку…
— И мне не под силу.
— Обмывать лодку и смотреть квартиру, — уточнила графиня. — Вы не представляете, что это будет за сюжет, если у нас все получится. Это будет не сюжет, а модерн. Еще никто не писал о людях, переломивших судьбу пополам.
— Некрологи писали до нас, — напомнил Зубов. — Мира, я не берусь за дело, в котором не уверен.
— А я берусь. Я сделаю это, Жорж, и все изменится. Все в моей жизни встанет на свои места, перестанет болеть и шататься. Я не прошу делать что-либо за меня, но если вы мне поможете, мои шансы возрастут многократно.
— Что я могу сделать против авиакатастрофы?
— Поверить мне. Поверьте, Жорж, мы вдвоем из сюжета не вылетим.
— Разумеется, вылетим. И освободим места для других людей, которые будут гораздо разумнее нас. Нет, — отрезал Зубов. — Не поверю, потому что знаю, какой ценой даются подобные трюки, и не хочу, чтобы ты ее заплатила.
— А я хочу, — настаивала графиня. — Мы едем в аэропорт.
— Если ты думаешь, что Ангел получает удовольствие от страданий человеческих, ты ничего не знаешь об Ангелах. Ты также ошибаешься, если считаешь, что страдания Человека доставляют Ангелу беспокойство. Ангела в Человеке не тревожит ровным счетом ничего. Только один вопрос: кто он такой, Человек? Зачем пришел на Землю и когда уйдет?
— Естественный отбор еще не закончен, Валех.
— Ангел бессилен против Человека до тех пор, пока не узнал его. Чем ближе Ангел знакомится с этими существами, тем дальше отодвигается их истинная суть, тем меньше шансов Ангела уцелеть на Земле. Я послал за ответом Человека, которому доверял, но он запутал меня еще больше, потому что Ангел не вправе доверять Человеку. Я научил Человека языку Ангелов, в надежде, что он поможет мне понять себе подобных, но надежда не оправдалась, ибо Ангел Человека ничему не может научить. Я чувствую себя неудачником и не знаю, в чем причина. Мне просто не везет, или я посягнул на то, на что не имею права?
— Естественный отбор не закончен. Люди сами не знают, кто они. И готового ответа для Ангела у них нет.
— Странный естественный отбор: сажать людей в самолет, разбивать его и смотреть, кто выжил на пепелище.
— Я хочу видеть тех, кто придет после нас, хочу знать, кто они, поэтому вывожу породу людей, способных победить в войне с Ангелами.
— Небьющуюся породу? Антиударную?
— Породу Человека, способного пережить Апокалипсис.
— Судный день дан Человеку не выхода в следующий тур. Судный день дан для того, чтобы осмыслить жизненный путь. Это не шоу, в котором проигравший оплачивает счета победителя. Если таким образом Человек надеется достичь совершенства, значит, печальный опыт предшественников его не научил ничему. Ангел тоже надеялся… Он уповал на Человека, как на высшее существо, а получил пародию на самого себя. Тот, кто придет после вас, станет трагическим фарсом. Он будет грызть обожженную землю и собирать ваши кости, чтобы не умереть с голоду. Тот, кто придет после вас, вряд ли сможет называться существом разумным, потому что вы убили в нем разум, но оставили зубы и когти, научили выживать при падении с высоты, выплывать из глубин и дышать отравой. Если б Человек мог видеть, в чьи лапы вложил оружие, он бы остановил естественный отбор. Даже кирпичи просто так на Землю не падают, а уж самолеты подавно выбирают место и время посадки.
— Но это игра, Валех. Мало того, что ты веришь в нее как ребенок, ты еще пугаешь меня.
— Нет ничего опаснее игры, ибо тот, кто увлекается ею, становится фигурой на чужой доске.
— Гражданочка, очнитесь, — стюардесса ущипнула Миру за плечо. — Или вам плохо? Вам плохо или вы спите?
Графиня очнулась. Ей снилось, что она играла с Привратником в шахматы и сдавала фигуры по черному. Графине редко приходилось играть в интеллектуальные игры с достойным противником, но в этот раз она проиграла довольно странно. Мире приснилось, что она предложила Привратнику фору в шестнадцать фигур, а тот согласился. Графиня осталась одна в неглиже перед армадой противника, выстроенной в боевом порядке. Она была благодарна бортпроводнице, спасшей ее от группового изнасилования.
— Вот, пожалуйста, попейте воды, — предложила проводница. — Не надо ничего бояться. На борту штатная ситуация.
Мира обратила внимание на то, что лайнер летит в тишине, что пассажиры спят, и в салоне мертвецкий холод.
— Накройтесь пледом и выпейте воды с таблеткой.
— Что вы называете штатной ситуацией? То, что мы летим без двигателей?
— Их специально отключили.
— Что вы говорите? — удивилась графиня.
— Ноу-хау нашей компании, — с гордостью сообщила стюардесса. — Для экономии горючего мы поднимемся на высоту, отключаем двигатели и планируем до места посадки, а пассажирам, чтобы не пугались, даем снотворное. Вот, пожалуйста…
— И они не пугаются?
— Что вы! Нашими ценами довольны все. После прошлой катастрофы компанию разорили исками и едва не закрыли. Это новый директор нашел выход. Не волнуйтесь, перед посадкой двигатели включат, если будет нужно. Выпейте лучше снотворное и поспите.
— А почему так холодно? На дровах компания тоже экономит?
— Вовсе не холодно. Пилоты форточку приоткрыли. В кабине всегда должен быть свежий воздух.
— А парашют под сидением ваш директор не предусмотрел?
— Парашют, женщина, пора иметь свой! Не первый раз летаете Аэрофлотом. Вы будете пить таблетку или вам принудительно сделать укол, чтобы вы не подняли панику и не разбудили спящих?
— Лучше налейте мадмуазель вина, — сказал Зубов, и занял место рядом с графиней. — Рюмочку Бордо, и оставьте нас… до посадки.
— Не понимаю, Жорж, — призналась графиня. — Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — чей-то почерканный черновик, переписанный по сто раз на дню.
— Тебе не кажется. Так и есть.