Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Анабель, — обратился к дочери граф. — Пришла в себя, моя королева!
Графиня пришла в себя и вдохнула незнакомую жизнь. Ее ноги еще ныли от тенниса, грудь давила болезнь, с которой мужественно сражалась средневековая медицина. Голова кружилась от дыма, который затмил отвратительный смрад не проветренной спальни, и зелень дехрона еще мерещилась в темноте. Графиня увидела потолок над задранным паланкином, узкое окно и девушку в чепчике, которая суетилась над медным тазом.
«Вот попала!» — подумала про себя Мира. Она хотела сказать пару слов, чтобы утешить отца, но ограничилась печальной улыбкой.
— Она
Старуха приложила ко лбу графини влажное полотенце и лишила ее возможности видеть.
— Пей, дорогая, — сказала она, тыча чашкой в рот пациентки. — Пей и уснешь, а когда проснешься, станет легче.
«Какая брехня, — решила графиня. — Наверно эти сказки рассказывают всем безнадежным больным, прежде чем дать им яд. Может, не пить? Или выпить, чтобы не мучиться?» Чашка с варевом вполне тянула на роковое событие. Решение нужно было принять сейчас, на развилке. Но жгучая дрянь потекла по горлу раньше, чем графиня оценила ответственность. Боль вонзилась в грудь вместе с вдохом, с кашлем вылетела прочь душа, и туман укрыл бездыханное тело.
Все исполнилось в точности так, как сказала старуха. Графиня проснулась от далеких раскатов грома. Дышать было нечем, но корсет уже не давил. Тяжесть в груди прошла. Ей захотелось распахнуть окно настежь, потому что комнаты замка прокисли от смрада, а по случаю грозы доступ воздуха в помещения совсем прекратился. Мира открыла глаза и не увидела окон. Она не увидела ничего, только почувствовала, как сильно затекла спина.
Графиня перевернулась на бок. Она не помнила, как свалилась с перины на пол, да еще забралась под кровать. Графине было значительно лучше. Она решила встать, поискать свечу или звонок для прислуги, сообщить отцу, что дела пошли на поправку, но, вылезая из-под кровати, наткнулась лбом на препятствие.
— Дерьмо… — выругалась графиня и покрылась испариной. — Эй… — позвала она и ощупала дно перевернутого корыта, укрывшего ее с головы до ног. Колени уперлись в деревяшку, что-то хрустнуло, треснула ткань, крышка приподнялась и позволила сделать вдох. Пот градом потек на подстилку. Страшная мысль отрезвила сонную голову. Воскресшая «Анабель» скинула с себя ящик, вскочила с ложа и с размаха набила шишку о каменный потолок. Холодный мрамор окружал ее с четырех сторон.
— Помогите!!! — закричала графиня. — Эй, сюда!
Она утешала себя надеждой на чудо, на землетрясение, которое пленило ее в руинах. На то, что сейчас прибегут уцелевшие слуги, и будут искать под завалом хозяев. Но корыто, в котором графиня нашла свое тело, сомнений не допускало. Плита над ней была ровной, стены — прямыми, пол — гладким, а мешочек с сухой травой заменял подушку. Графиня ощупала ложе со всех сторон.
— Вот, дерьмо! — прошептала она. — Неужели отец не спустится, погрустить у саркофага любимой дочери? Помогите!!! — она уперлась в плиту ногами, но не сдвинула ее с места. Страдалица Анабель слишком долго болела, чтобы орудовать плитами как заправский каменотес.
— И ты считаешь, что в самолете нужен стоп-кран? — спросил графиню Валех. — Ты тоже веришь, что тормоз на небесах решает земные проблемы?
— Плевать мне на ваши проблемы.
— Тогда чего же ты испугалась?
— Что будет с крошкой? — спросила графиня Ангела. — Если малыш не захочет вернуться домой, форт убьет его. Они превратят его в медиума или утопят в море. Один залп из крепости и от «Рафинада» не останется мокрого места. Что будет, если Собек не сможет крошку прогнать?
— Там, в лучшем мире, тебя не будет волновать судьба крошки.
— Пока что я в этом мире. Ничего, что я жива до сих пор, господин Валех? Или вам не терпится меня сплавить в Долину Мертвых?..
— Облегчить страдания, — поправил Валех.
— Посмотрите, если не трудно, плита надо мной очень толстая? Или ее можно как-нибудь отпихнуть?
— Едва ли. Если б на ней не стояла фигура скорбящего Ангела, выточенная из камня, можно было бы попытаться.
— Ангел большой?
— Большой, тяжелый и не на шутку скорбящий.
— Дерьмо…
— Смешные вы, люди. Ни черта не смыслите в жизни и смерти. Ломитесь в чужие миры, расталкивая друг друга, так хоть бы дверь за собой не запирали на ключ. Как думаешь, Человек, твоя душа способна скорбеть о теле также сильно, как каменный Ангел?
— Вы мне, конечно, помочь не хотите, — догадалась графиня.
— Как же тебе не помочь? Только скажи, я мигом найду стоп-кран той крылатой машины, что мчит вас сквозь время и называется жизнью человеческой.
— Вы чертовски любезны.
— А как же? Помощь Человеку — мой долг.
— Можно одну предсмертную просьбу?
— Буду рад исполнить ее.
— Окажите любезность, не сочтите за труд… пойдите прочь!
Графиня поставила на бок нижнюю часть гроба, громоздкую и тяжелую, прижалась лицом к камням и втянула тонкую струйку воздуха, неизвестно откуда взявшегося на дне саркофага. Облачко, величиной с монету, словно таилось в щели и ждало приглашения. Графиня вдохнула еще и еще. В саркофаг сочилось еле уловимое дыхание подпола с ароматом кислой капусты. «На такой подаче кислорода можно протянуть день», — решила графиня.
— Эй, там, внизу, кто-нибудь! — крикнула она в щель, и сердце заколотилось о каменный пол, словно теннисный мячик, с подачи загнанный под скамейку. — Уроды! Изверги! Выпустите меня отсюда!
Камни пахли парижской улицей, промытой летним дождем, и Мира расплакалась от отчаяния. Она почувствовала грозу, ощутила телом громовые раскаты, такие далекие и прекрасные, запертые в недосягаемом мире за стенами замка.
«Собраться! — приказала себе графиня. — Успокоиться, набраться сил и сдвинуть камень со статуей Ангела. Хоть немножко, хоть чуть-чуть… По миллиметру в час — и дело пойдет». Но силы покинули ее слишком быстро. Хуже того, графине стало все равно, куда отправится ее душа после смерти, и чем утешится там, где нет малыша.
Следующая попытка приподнять плиту саркофага была продумана до деталей. Графиня изготовила топчан из досок гроба, чтобы приподнять уровень и оптимально использовать силу ног. Подстелила тряпку под спину. Она отбила от крышки гроба металлический вензель Пьемонтов, чтобы зафиксировать возможную щель. Графиня съела горсть соломы из подушки и вспомнила молитву. Задыхаясь от недостатка воздуха, она сделала упражнение, которое привело в тонус мышцы. Графиня продумала оптимальную точку приложения силы, но, после бесплодных усилий, потеряла сознание.