Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— А зачем?
— Затем, малыш, что если знать размер вероятной «иллюзии», можно вычислить то, что сумасшедшие физики называют миром «реальным», который не может быть вычислен нашими убогими интеллектуалами, потому что они представить себе не могут, что это.
— Зачем тебе «мир реальный»?
— Может я жить без него не могу, как некоторые титулованные особы без дольменов, — ответил Оскар и погасил зажигалку. — Что еще сказал дядя Натан?
— Что хватит балдеть на водах. Надо возвращаться в Майами.
— Еще раз выкинешь
— Я ж не нарочно! — оправдывался Эрнест. — Я ж нечаянно!
— Выследил их?
— Не… Кто бы мне дал? Они же заперли меня на замок.
— А кто? Гид, с которым дядя Натан запретил общаться?
— Я его не просил. Он сам заявился, когда их не было дома. Сказал, что я должен видеть последний турнир в Монте-Карло. Что он будет особенно многослойным. Чтоб я понимал, что происходит на турнирах на самом деле. Один для зрителей, один для спортсменов, один для тотализатора… Пойдешь со мной на корты?
— Сегодня же вернешься в Майами.
— Договорились, — согласился Эрнест. — Здесь еще неделю квал играть будут. Зачем мне парад неудачников?
— Знаешь, что Натана Валерьяновича уже один раз довели до инсульта? Если ты доведешь до второго, я сам возьмусь за твое воспитание, и это будет не урок математики для дебила.
— Вернусь я, вернусь, — уверял крошка-граф. — Я ж и затеял все ради Натасика. Ради кого ж еще? Но для начала пообщаться с тобой решил.
— Я не специалист по теннису.
— Хочешь, сдам тебе «Рафу»? — предложил крошка-граф.
— «Рафу»?
— «Рафинад». Я ж знаю лодку. Густав в жизни не простит тебе «Гибралтар», а я прощу. Уже простил. Я тебе «Рафинад», ты мне Флоридский дольмен.
— Может тебе еще ключ дольмена?
— Можно, — согласился Эрнест, — но я все равно не умею им пользоваться.
— А дольменом умеешь?
— Но ведь я здесь, — сказал граф, и это утверждение сложно было опровергнуть. — Ты учился сто лет, чтобы понять, как работает эта штука. А я знаю с рождения. Для меня без дольмена — не жизнь, а облом.
— Нет, не буду я с тобой ни о чем договариваться, — решил Оскар. Глупость юного графа его слегка успокоила, осталось только доказать его сиятельству, что он глуп. И доказательств тому была масса. — Не верю ни одному твоему слову уже потому, что в форте ты меня обманул. Жестоко и безжалостно. Если б ты этого не сделал, я бы не поссорился с Миркой, и не торчал бы здесь в надежде когда-нибудь с ней объясниться. Не бросил бы я в Америке на произвол судьбы Юльку с Учителем. Жил бы сейчас как нормальный человек и занимался твоим воспитанием, если бы не поверил тебе тогда.
— Честно, я не сказал ни слова лжи. И Мирке сразу объяснил, что ты неправильно меня понял, только она сказала…
— Что сказала?
— «Не твое щенячье дело, молокосос!» — процитировал графиню Эрнест. — Когда я понял, что ты неправильно меня понял, я клялся, что больше ни слова не скажу про сына Копинского.
— Не надо. Про сына Копинского я знаю больше тебя. Видишь ли, крошка, в чем дело… Не в моей компетенции дарить тебе дольмен. Если б он принадлежал мне — я бы подумал. Но у Флоридского дольмена есть хозяин. Все, что я могу — законсервировать его, чтобы ни ты, ни другой дурачок, не присвоили себе то, что вам не принадлежит.
— Не понял.
— Дольмен тебе может подарить только мистер Копинский. Дело за малым: надо убедить его, что ты — законный наследник.
— Но я не его сын. Он же проверит. Надо хорошо его обмануть.
— Не вздумай. Малейший подвох превратит сделку в ничто, а отвечать будешь ты. Если ты не генетический сын Копинского, постарайся стать ему сыном.
— Мирка меня убьет.
— Не уверен, что насмерть.
— Насмерть, потому что она тебя любит.
— Не путай меня с Крокодилом.
— Крокодил — русал. Они могут вместе только пить пиво.
— Русал? — удивился Оскар.
— Собек — русал. Ты не знал?
— Как он всплыл в форте?
— Как-то всплыл. Служил в армии водолазом и всплыл. Кажется, он успел послужить во всех армиях мира. Подробности — «не наше щенячье дело». Досье таких Крокодилов — тайна.
— Первый раз слышу, чтобы крокодилы служили в армиях.
— Ты много не слышал. Наш разминировал северные моря с русским флотом, поэтому знает язык. Кажется, Крокодил знает все языки. Если ты думаешь, что русалы бывают только с хвостами и в чешуе — то ты прогуливал школу с первого класса. Иногда они почти как люди. Бывают очень красивые, особенно самки. У них ведь тоже, как и у нас, есть расы.
— Продолжаешь врать?
— Не веришь — не спрашивай, — обиделся граф. — Зачем спрашивать, если не веришь?
— Действительно. В сущности, мне давно наплевать, с кем пьет пиво ее сиятельство. Просто я виноват и должен перед ней извиниться.
— Ага, — согласился граф, — я вижу, как тебе наплевать. Все рано, без меня не поймаешь «Рафу», потому что не знаешь детское правило навигации, которое знаю я. Густав не научил, потому что терпеть тебя не может. Ты ему еще до «Гибралтара» опротивел. Слушай и запоминай: в каждом порту есть точка, с которой лодка видна всегда.
— Балкон Зубова не подходит. Квартира заперта, и мне не резон ссориться с ее хозяином. К тому же я проверял. С балкона фонарь больше не виден.
— Ладно, раз уж я тебя так подставил по жизни, скажу, — согласился Эрнест и указал на маяк, выступающий в акваторию. — Вот! С этих сооружений видны все суда. Там не работает никакая блокада.
Оскар удивился. Раньше он не замечал в порту маяка или попросту не обращал на него внимания. Маяк не участвовал ни в одном из его хитроумных планов захвата, а может быть, просто не существовал до того, как граф ткнул в него пальцем.