Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Столпотворения, — поправил Оскар. — Дядя Натан велел делать тебе замечания, но я уже не могу. Можешь нормально говорить по-русски — возьми себя в руки и говори.
— Так я и говорю. Зачем ты убежал от меня в Америку? Я столько интересного мог тебе рассказать! Вместо этого попался в аэропорту полицейским. Не смог стащить чемодан с «карусели». Сил не хватило. Как она называется по-русски?
— «Карусель»? Не знаю.
— И я не знаю. Я всегда, когда сброшу возраст, тупею.
— А девиц куда подевал?
— Девиц? — удивился Эрнест. — Никуда не девал.
— Они отправились в крепость на «Рафинаде»?
— Не знаю. Мне было не до
— Погоди, ты меня заболтал. Допустим, случился спонтанный сброс возраста над Бермудами. Предположим, ты забыл все к чертовой матери, верю! Но как ты оказался у Мирославы, будь любезен, вспомни. Расскажи мне, крошка, кто ты такой, чтобы я помогал тебе присвоить чужой дольмен?
— Честно?
— Честно! Выкладывай!
— Гнусная история…
— Нет, это очень интересная история. И я хочу ее знать. Кто твои родители? Как ты оказался в форте? Почему Мирка взялась тебя опекать?
— Маленький был, не помню.
— Иди своей дорогой! Знать тебя не хочу, — рассердился Оскар и направился к маяку.
— Нет, Оскар, так дело не пойдет!
— Тогда рассказывай.
— В детстве такая паршивая память, честно.
— Ничего, детали мы восстановим. Суть излагай. Что помнишь, то и рассказывай. С самых первых воспоминаний.
— С первых? Хорошо, расскажу. Первым воспоминанием жизни была черешня. Сижу я на перилах, ноги свесив, ем черешню, которую Мирка купила у моряков. Ем, плююсь косточками в рыцаря, который стережет дракона. Мне нравилось, как косточки отскакивали от его башки, а рыцарю надоело. Он поднялся, взял меня за шиворот и говорит, что отведет к палачу, если я не перестану плеваться, и палач меня выпорет мочеными розгами. Тогда я удрал, спрятался в подвале, где мясо лежит в бочках со льдом, и так замерз, что еще бы немного и помер. Мирка меня нашла и рассердилась на рыцаря. «Ты, говорящая железяка! — сказала она. — Этот малыш — мой наследник. Если он хочет плеваться косточками в твою башку, значит, будет плеваться! А тот, кто посмеет тронуть ребенка, будет сдан в металлолом оптом». Мирка всем объяснила, что будет, если кто-то обидит меня, а мне сказала так: «Никого не бойся, малыш. Ты — потомок необыкновенного рода. И миссия твоя на Земле так значима, что можешь оплевать хоть все человечество. А я убью каждого, кто будет мешать плеваться». Так я впервые узнал, кто я такой. Хотя, честно говоря, мне было гораздо интереснее, что такое «металлолом оптом».
— Так я и думал… — согласился Оскар. — Так я и знал, что у ее сиятельства потрясающие способности к педагогике.
— Я — ее подарок человечеству, вот, кто я.
— Неблагодарный, самовлюбленный оболтус! Ты должен быть сейчас в форте, с ней, а не с дядей Натаном решать задачки по математике.
— Натасик без меня бы сдох. Леда Кац уморила бы его ивритом. Я — его спасение и смысл жизни. Я — спасение всего человечества от скуки. А Мирка сама меня выгнала. Сказала, что я достал… Сказала, что есть дольмен, который не опекают Привратники, чтобы я его взял себе и перестал ей мотать нервы.
— Мирка хотела, чтобы ты учился, а не охотился за чужим имуществом.
— Делай, что хочешь, но дольмен мне отдай.
— Ну, пойдем.
— Куда? — не понял Эрнест.
— Открою дольмен, чтобы дядя Натан тебя выпорол. Или хочешь еще раз влететь в воздушный портал?
Всю дорогу Эрнест обдумывал тактику своего поведения на трибунах центрального корта и не досаждал товарищу болтовней. Шаг за шагом, чиркая на ходу зажигалкой, Оскар сделал расчет и понял, что огонек зажигалки Деева указывает на Солнце с незначительным отклонением. Чтобы записать идею, он остановился посреди пляжа, поставил сумку на железную тумбу и стал искать в ней блокнот, который Натан Валерьянович велел ему носить при себе со студенческих лет. Оскар носил, но редко им пользовался. Если в голову приходила удачная мысль, запомнить ее было проще, чем доверить бумаге, а потом обыскаться. Оскар вывернул сумку и нашел статью о шаровых молниях, которую Фред месяц назад выдрал из журнала и подсунул ему на чердак.
— Оскар! — крикнул Эрнест.
Молодой человек в чужих штанах дошел до воды и потерял товарища. Поодаль резвились две молодые девицы. Собирались лезть в море и пугали своим визгом чаек.
— Погоди, — сказал Оскар и поднял сумку с железной тумбы. — Что это?
Из песка торчала крышка чернильницы, размером с канализационный люк. Оскар закрыл глаза и открыл снова. Сооружение напоминало емкость, глубоко утопленную в земле. Жерло емкости один к одному походило на старую швейцарскую склянку, подаренную Фредом вместе с таким же старым набором перьев, которыми пользовался его дед. К склянке прилагались рецепты чернил, только Оскару ни один из них не помог. Каждый раз он экспериментировал в надежде, что краска схватится за бумагу Книги Эккура, но каждый раз она подлым образом выцветала. — Подожди, — повторил Оскар и откинул крышку. Резкий запах ударил в нос. В емкости плескалась темная жижа.
— Оскар!
— Я сказал, погоди! — он макнул в жидкость кусок журнальной статьи и понюхал. Жирная капля шлепнулась с уголка. Оскар не понял юмора.
— Как это понимать? — спросил он подошедшего графа. — Сто раз я проходил мимо этого места, ничего похожего не торчало. Откуда здесь чернильница размером с цистерну?
— У нас в форте это называли «хинея», — ответил Эрнест. — Идем. Все равно никогда не узнаешь, откуда она берется.
Оскар пошел за крошкой, но несколько раз обернулся по дороге. Девицы у моря продолжали визжать, пытаясь зайти в ледяную воду. По шоссе мимо пляжа носились машины, но объект под названием «хинея» все равно продолжал торчать за его спиной. Не обязательно было оборачиваться, чтобы убедиться в этом. Оскар чувствовал затылком его флюиды.
— Что? Впервые увидел? Хочешь, еще покажу? Я тебе, если желаешь, их покажу сразу несколько штук. Вон, белый дом на горе, из которого антенны торчат. Что это? Откуда? — Оскар заметил объект кубической формы, на крыше которого частоколом торчали штыри. — Домишки без окон и дверей, стоят везде, но никто их не видит. — Вон… — он указал на визжащих девиц. — Ничего странного не замечаешь?
— Что с ними не так?
— Посмотри внимательно на их ноги. Как они пришли сюда босиком? Ты где-нибудь видишь обувь?
— Я знаю одного мосье, который босиком пробежал через все Монако. И что?
— Да брось, эти две дуры — русалки. Не веришь? Пришли к людям, чтобы украсть красивые платья. А сейчас дурачатся. Не хотят возвращаться, потому что им влетит от отца.
Оскар опешил.
— Разыгрываешь меня?
— Нет, показываю жизнь, которую ты не видишь.
— А ты?
— Я вижу, только Натасик за это ругается. Идем, а то он действительно выпорет.
— Идем, — согласился физик.
Он вынул из сумки Греаль, зачерпнул немного морской воды и осветил для графа контур портала, в глубине которого на склоне горы ютилась мраморная будка.