Сказки о сотворении мира

Ванка Ирина

— Запомни: суда идущие по дехрону, всегда видны с маяков. Со всех без исключения. Они видны даже там, где раньше стояли маяки, и от них не осталось фундамента. Это закон, который ни Густав, ни какой другой капитан отменить не может, потому что в этом случае дехрональная навигация превратится в бардак.

— Понял.

— И что?

— Мерси боку.

— Нет, ты не понял. Придумай, как заставить Копинского подарить мне дольмен. Придумай сейчас, потому что я скоро лопну от нетерпения. В карты он его не продует и даже не поставит на кон.

— Плохи твои

дела, малыш, потому что ты прав. Это тупик. Копинский должен подарить тебе дольмен в здравом уме и не будучи введенным в заблуждение. Но если можно вывести объект из его собственности… Вот что сделай. Вернешься в Майами — потолкуй с Некрасовым. Юлю попроси, она с ним проще договорится. Пусть этот юридический консультант поднимет документы на строение со дня его… короче, от основания империи майя и раньше. Там не может быть все чисто и гладко. Пусть выстроит цепь прежних владельцев. Если окажется, что где-нибудь что-нибудь разошлось с ритуалом, можно будет над этим подумать. Пусть начнет с Копинского. Где-то этот парень прокололся. Если он при мне получил пулю в глаз, будучи человеком осведомленным, значит, и с наследством мог похерить какое-нибудь сакральное действо. То-то я смотрю, у него жизнь не заладилась.

— Потому что ты ее «не заладил», — напомнил граф, — до тебя мужик процветал.

— За что-то я был ему послан в качестве наказания. Пусть Некрасов вникнет в ситуацию, как выражался один мой знакомый. Соври ему, скажи, что имеешь информацию, согласно которой цепь наследования где-то была нарушена. Они заинтересованы в дольмене не меньше тебя. Пусть землю роет, но найдет рваное звено. Не верю я, что просто так ангельская игрушка может перейти к человеку. Тем более такая…

— И что потом? — крошка оглядел склон горы, сползающий в море. — Что нам с того, что рваное звено найдется?

— Согласно Книге Эккура, бесхозные сакральные объекты, при соблюдении определенных ритуалов, могут быть присвоены посторонними лицами. Пусть завяжется на узел, но докажет, что Копинский не является законным наследником.

— А ты поможешь его присвоить?

— Что ты высматриваешь? Кортов отсюда не видно. Корты там, за горой.

— Мирка говорила, что рядом есть небоскреб. С верхних этажей виден центральный корт. Особенно хорошо, если с крыши. Мирка говорила, что туда можно влезть. Ты снимешь там квартирку, когда начнется турнир, чтоб я мог смотреть из окна.

— Неплохо… — улыбнулся Оскар. — Я не знаю, что завтра жрать буду.

— Жрать? — удивился граф. — Хочешь, вынесу блюдо из ресторана, и никто не заметит. Мы его здесь сожрем.

— Лучше я тебе дам приборчик. Зайдешь на центральный корт, чтоб контролер тебя не заметил.

— Не могу, — признался Эрнест. — Память не восстановилась полностью. Там навалом персон, которых я должен знать. Они обижаются, когда я не здороваюсь с ними. Они же не знают, что я тупею, если впадаю в детство. Я ведь только здесь по настоящему вспомнил, как мы с тобой расстались в Сен-Тропе.

— Пойдем.

— Куда?

— В аэропорт тебя провожу, посажу на самолет без билета, потому что денег нет, и не скоро появятся.

— Как же ты здесь живешь?

— Не твое щенячье дело, молокосос.

— Нет, только не в самолет. Отправь порталом, — взмолился граф, — иначе опять все дело испортится. Самолетом я же опять отдернусь со всеми пуговицами, вот… — Эрнест достал из кармана погнутую застежку своих детских штанов. — Ничего приятного, когда на тебе портки рвутся. Я в Америке окажусь, сбросив лет десять, и опять с голой жопой. Кто моей жопы не видел? Все подходите! Оскар, я же русским языком говорю, что тупею от таких перепадов. В прошлый раз, когда погнался за тобой в Сен-Тропе, помнишь? Сел в самолет приличным человеком, вздремнул, а когда проснулся — ноги до пола не доставали. Помнишь, что было в аэропорту?

— Ты сбросил возраст непроизвольно? — догадался Оскар.

— Да разве б я сделал такое нарочно?

— Интересная мысль. Надо с ней поработать. Значит, сел в самолет, чтобы догнать меня, и налетел на воздушный портал?

— Я бы подхватил тебя еще на пристани, если б там не собрался митинг. Потом вы с Даниелем смылись, а эти стояли и ржали. Успокоиться не могли. Смешно было всем, кроме меня. Я думал, вы пошли переодеться в сухие шмотки. Ждал, даже фонарь включил. Не выдержал, тоже пошел к Даниелю, а он уже отправил тебя в Майами.

— Значит, — рассуждал Оскар, — ты сел на самолет за мной следом…

— Только вернулся за чемоданом на лодку и сразу в аэропорт. Твой рейс уже прекратил регистрацию. Я сел на следующий.

— Зачем чемодан?

— Мирка просила его утопить. А еще лучше сжечь, не вскрывая. Я просто забыл. Так забегался за тобой, что вспомнил о чемодане, когда понял, что «Рафа» притащит его назад в форт. Там его сжечь никак невозможно.

— Что это за чемодан? — спросил Оскар. — Ты вспомнил?

— Я и не забывал. Ведьма-вагафа его сунула Мирке.

— Зачем?

— Откуда я знаю, зачем? Как будто она скажет. Поругались они, поскандалили. Вагафа приехала в форт, всем гадала, выкладывала будущее, а Мирка ничего не хотела знать. Пристала: познакомь ее с Автором. Ничего, говорит, не хочу, хочу видеть Автора, в морду, говорит, вцепиться ему желаю. Так эта история кончилась чемоданом.

— Что за история?

— Автор сам не явился, прислал вместо себя чемодан макулатуры, которая не вошла в роман. Велел использовать для туалетных нужд. Мирка сказала, что наденет мне его на голову, если привезу обратно. Вот я и вернулся на лодку.

— Что за ведьма?

— Вагафа, объясняю тебе. Самая сильная ведьма на свете. Она принимает редко. Очереди стоят — семь раз опоясать экватор… В форт к нам привадилась.

— Она знакома с «автором»?

— Откуда я знаю? Когда был прием, нас с Густавом в море послали, разбирать паруса. Они у «Рафы» нестандартные. Густав пробовал ставить и так, и так… все равно ход паршивый. На парусниках, которые он знал, паруса другие. Ходили вокруг форта до ночи, потому что на причале мест не было. В жизни не видел такого столпения лодок у форта.