Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Она малолетка, Деев! За это посадить могут. Я не хочу объясняться из-за тебя с полицией.
— Ну, да?!
— Ей нет восемнадцати.
— Быть такого не может.
— Загляни в ее паспорт прежде, чем распускать слюни.
— Так тут же с ней… — Артур указал место под лестницей, где в первый раз увидел Тати.
— Они детки богатеньких папочек. Живут, как хотят. А мы с тобой — нелегальные эмигранты. Разницу уловил? Иди, Деев, живи и ни о чем не переживай. Еще раз память отшибет — обращайся. Может, в следующий раз чего поинтереснее с тобой приключится, чем знакомство с голой девкой в лесу. — Не дожидаясь, когда гость испарится с порога,
Артур не сразу пошел восвояси. Сначала он спустился в итальянскую забегаловку и сидел там в надежде, что Тати пойдет кормить физика, наткнется на него и примет приглашение провести с барбосом в ресторане прощальный вечер. Он твердо решил, что не покинет территорию княжества, не переговорив с Татьяной, и не снимет с карты ни цента, пока не вспомнит, что за машину так выгодно продал Оскару. Ни одна из машин, на которых Артуру доводилось ездить, не стоила больше, чем его долги за истекшие десять лет.
Вдоволь насидевшись под плакатом с меню, Артур пошел на поиски девушки, но на его пути попадались только ресторанчики с запахом жареного мяса, и лавочки с пышными круассанами. Девицы с голыми ляжками преследовали Артура всюду, даже там, куда не проникал аромат съестного. Спасаясь от соблазнов, Артур стер до костей свои без того разбитые ноги. Когда сумерки накрыли город, он вернулся в порт и уселся на парапете, где утром рассматривал ножки Тати. «Малолетка, — переживал Артур, — в полиции за меня объясняться. А что я сделал такого, чтобы объясняться за меня в полиции? Разве в законе написано, что взрослый дядя не может подружиться с девочкой? Какое преступление я совершил?» — недоумевал барбос. Он решил дождаться в порту утра, но полицейский подошел к нему сзади, напал внезапно и сразил наповал.
— У мосье проблемы? — спросил полицейский.
От удивления Артур онемел. Паралич сковал его челюсть, но полицейский не ушел и не надел на него наручники. Он обошел Артура и встал перед ним в позе вопросительного знака.
— Мосье в порядке? Мосье нужна помощь?
— Никому не нужен старый барбос… — пожаловался Артур полицейскому.
— Спасибо, мосье, у меня уже есть собака. Славный пес.
— Как жаль.
— Можно отдать в приют, если барбос не нужен. Там подберут хозяина даже старой собаке.
— Конечно… — вздохнул Артур и совсем поник.
— Конечно! — уверенно повторил полицейский, заложил руки за спину и стал раскачиваться, задрав нос. — Старая собака умна. Обязательно найдутся люди, которые захотят ее приютить.
— А может быть вы, мосье, возьмете вторую собаку?
— Нет, — ответил полицейский, после недолгих раздумий. — Я бы взял. Супруга не одобрит.
Грустный Артур поднялся с парапета и побрел по улице. «Поделом мне. Кто я такой? Непородистый нелегал, — рассуждал он. — Инохрональный выползень и документов у меня никаких. Таких, как я, на базаре за цент корзина. Надо было остаться в лесу с ребятами. Вот, дурак! Тащиться из Европы в Америку, а потом из Америки в Европу, чтобы узнать, что ты никому не нужен. Дворняга плешивая. Куда я прусь? Где меня ждут?» — подумал Артур и понял, что уже никуда не идет, а стоит посреди тротуара. Он обернулся, увидел портовые огни и улицу, спускающуюся к воде. Он увидел бассейн, освещенный огнями, и пристань. Увидел и встал, как вкопанный, словно кто-то окликнул его. Словно кто-то позвал из дремучего леса протяжной дудочкой. В акваторию порта опускалась изумрудная звезда. Оторвалась от неба и медленно падала на воду. Артур не видел вокруг ничего кроме ее изумрудного света. Не видел яхты, не видел мачты, не видел порта и причалов тоже не видел. В тот момент Артур не увидел бы даже полицейского с пистолетом, нацеленным ему в лоб. Изумрудная звездочка склонилась к воде, и море поймало ее отражение.
— Чтоб я сдох… — прошептал Артур. — Что б меня блохи без хлеба сожрали, если это не глюк! — он не мог глаза оторвать от зеленой звезды, но та, не дойдя до причала, вдруг замерла и внезапно рванула прочь, оставив после себя размазанный шлейф кометы.
— Согласен ли ты, Человек, что мир — это не то, что ты видишь глазами? — спросил Валех.
— Не знаю, Ангел. Покажи мне, как выглядит мир настоящий, и я сравню его с тем, что вижу.
— Согласен ли ты, Человек, что жизнь, прожитая тобою — не то, что предъявляет тебе твоя память?
— Покажи мне, Ангел, мою настоящую жизнь, тогда я смогу сказать тебе точно.
— Уверен ли ты, Человек, что действительно хочешь видеть что-нибудь, кроме Вселенной внутри себя? Не кажется ли тебе, что ты огорчишься увиденному?
— А что у меня есть, кроме этой Вселенной, Ангел мой? Старый шкаф с кринолинами и рыцарскими доспехами… да чернильница на полке, из которой торчит перо? Как ты думаешь, Ангел, если Человеку придется выбирать, он выберет подстилку, побитую молью? Или, может, он предпочтет Вселенной ночной горшок?
— Без сомнений и колебаний, — ответил Ангел. — Потому что самый презренный горшок у него могут отнять. И тогда Человек встанет на защиту горшка, и будет война, и он победит, и возвысится над страхом своим. А кому нужна Вселенная, что вращается внутри твоей головы? Ее звезды не светят мореходам и не будят фантазии будущих космонавтов. Ты в ней один, беспомощный и бессмысленный, распростерся из вечности в вечность, и никто не сможет запечатлеть тебя парящим на фоне звезд. Но пока ты паришь, моль сожрет твои кринолины и коврики. Что ты будешь делать, Человек, когда поймешь, что можешь потерять себя на Земле?
— Не мне, Человеку обездоленному со всех сторон, жалеть для моли старые тряпки. Я останусь жить во Вселенной и отращу себе белые крылья, чтобы ярче парить на фоне космической бездны. Я зажгу над своей головою нимб, чтобы освещал мне дорогу. А что будет делать моль, когда сожрет все и проголодается снова? Она будет слушать твои наставления, Ангел мой, потому что кроме моли наставлять тебе будет некого.
— Нет, Человек! Когда моль сожрет кринолины, она примется за твои крылья. За твои прекрасные белые крылья, распростертые в бесконечность, Человек, парящий над бездной.
— Все верно! Все именно так! Правильно, — согласился Оскар. — Деев, не ты дурак, а я. Потому что именно так я бы и поступил, если б хотел зайти в порт, когда на берегу сидит не особенно умный, но очень самоуверенный наблюдатель. Я б один раз сканировал взгляд этого идиота… — Оскар посмотрел на взмыленного Артура. — Всю дорогу бежал?
— Так я ж думал… Ты ж просил…
— Все правильно, Деев, ты думал. Это я неизвестно чем занимаюсь здесь, пока эзотерики прессуют Учителя. Конечно, они сканировали глаз и усекали меня за сто миль. Конечно. Надо менять параметры и заново начинать работу. Эх, черт! — сказал он, в сердцах срывая лампочку с потолочной балки. — И сигнализацию надо менять. Если б я сразу подумал… Если б не был таким глупцом!