Сказки острова Бали

Автор неизвестен

А Последыш жила со своим принцем и горя не знала.

35. Милосердный крестьянин

Жил когда-то один крестьянин. У него было несколько рисовых полей, хорошая жена, сыновья и дочери. Ни богат он не был, ни беден, просто обыкновенный крестьянин, каких много на Бали. Старшего сына этого крестьянина звали Поленг, и его самого прозвали Отец Поленга. А отца его, который жил в той же деревне, - Дед Поленга (Распространенный в Индонезии обычай величать родителей (и даже старших родственников) по имени ребенка сохранился на Бали только среди простолюдинов - джаба).

Так вот, Отец Поленга поначалу казался самым обыкновенным крестьянином. Но это так только казалось. А если

поглубже посмотреть, то оказывалось все не так. Потому что Отец Поленга был крепче других связан с незримым миром, а с такими людьми случаются иногда необыкновенные вещи. Об одном таком случае и будет наша история.

Началось это так. Работал Отец Поленга на своем рисовом поле, и в обычное время жена принесла ему утренний рис. Она окликнула его с земляного валка на краю поля и положила на камень рис, аккуратно завернутый в кусок бананового листа. Оставила и пошла домой.

Когда крестьянин захотел передохнуть и поесть, он увидел, что муравьи его опередили: в его рисе они кишмя кишели. Отец Поленга рассердился и обругал муравьев.

Но тут он внезапно услышал голос из незримого мира:

– Слушай, Отец Поленга, не ругай этих маленьких нищих. Они не могут работать, и ты должен быть к ним милосердным.

Эти слова запали крестьянину в сердце. Он сейчас же выбросил весь свой рис на землю и сказал:

– Ешьте, бедняжки, ешьте.

Потом он снова запряг своих быков в плуг. Но слова из незримого мира долго звучали в его сердце: «Будь милосердным...» И вот он вдруг понял весь смысл этого слова: «милосердный». Поистине божественный голос освободил его душу от всякой корысти.

В его плодовом саду, неподалеку от дома, стояла сторожка - соломенная крыша на четырех столбах. Кругом росли кокосовые пальмы и бананы. Когда плоды созревали, он обычно посылал одного из своих сыновей, Поленга или Мадэ, спать там и отгонять обезьян. Но после того как прозвучал в нем божественный голос, отец сам уходил туда на ночь, чтобы в тишине думать о чудесном мире.

Между тем на полях созрел рис и наступило время жатвы. Пришли помогать жены родственников и соседей, и пришло много бедных женщин собирать оставленные колоски. И вот милосердный крестьянин отдал этим бедным женщинам столько снопов хорошего риса, что собственный отец назвал его дураком, а сыновья посмеивались у него за спиной.

А он опять пошел ночевать в одинокую сторожку. И когда он спокойно спал там, пришел к нему бог Индра (У балийцев Индра почитается в качестве властелина небесного царства, а также как предводитель небесного воинства и повелитель ветров).

Крестьянин проснулся от блеска самоцветов, усыпавших одежды бога, и мгновение думал, что начался пожар. Но потом он снова услышал голос:

– Не бойся, я бог Индра, я уже раньше говорил с тобой на рисовом поле, когда ты ругал муравьев. Я видел, как ты отдал муравьям свой рис и как ты сегодня после обеда отдал много снопов риса бедным. И вот я сошел, чтобы взять тебя на небо.

Крестьянин слушал бога, молитвенно сложив ладони, и сердце его разрывалось от радости. Потом он спросил, можно ли ему написать письмецо, чтобы семья знала, куда он девался.

Бог разрешил, и крестьянин вырезал несколько слов на сухом пальмовом листе. И сейчас же он был вознесен на небо Индры.

На следующий день отец не вернулся домой. Тогда мать послала за ним своего сына Поленга. Пришел мальчик, видит: сторожка пуста и кругом - тоже никого. Нет отца. Пришел он домой и рассказал все матери, она снова послала его вместе со вторым братом, Мадэ, чтобы вдвоем поискали они в роще и вдоль ручья. Конечно, они попусту потратили время. Но на обратном пути братья

зашли снова в сторожку, и вдруг Мадэ увидел пальмовый лист, засунутый под подушку. И вот мальчики прочли: «Поленг, знай, я оставляю вам все и не вернусь больше: бог Индра взял меня на свое небо».

Изумились мальчики, побежали домой и рассказали матери, дедушке и всей семье. Письмецо на пальмовом листе переходило из рук в руки, и все были горды, что Отец Поленга, самый обыкновенный крестьянин, без особого посвящения взят на небо.

С этих пор Поленг чувствовал, что он не такой, как другие крестьяне, его сверстники, что он как бы принадлежит к другому сословию. Ему казалось, что он теперь ровня сыну жреца, у которого отец просто-напросто умер.

И вот, когда пришло время умереть старому дедушке, Поленг захотел торжественно сжечь его, чтобы показать, как выросло достоинство семьи.

Конечно, прежде всего пришлось пойти к жрецу (Здесь идет речь о педанде, поскольку представители других категорий балийских жрецов, как правило, принадлежат к простолюдинам. Опять-таки к педанде отправляется Поленг, чтобы условиться насчет кремации деда, поскольку главными экспертами в делах этого вида похорон, распространенного первоначально лишь среди трех высших сословий, были жрецы-брахманы), чтобы выбрать подходящий день для обряда сожжения. Когда день был назначен, Поленг попросил разрешения взять наилучшую освященную воду (Качество святой воды (тиртха) зависит от статуса освящавшего ее жреца (лучше всего, если это был педанда), от того, какие при этом произносились заклинания (мантра), и от ряда других обстоятельств) и самый лучший саван и построить семиярусную погребальную башню (Тела знатных покойников или их ритуальные подобия (адеган) переносятся к месту кремации с помощью многоярусных носилок-кат фалка (баде), напоминающих по своей конструкции балийские пагоды (меру)).

Жрец сказал, что это полагается только высшим кастам, а Поленг и его родные принадлежат к низшей касте и не имеют права на самую лучшую освященную воду и дорогой саван и на семиярусную башню.

– Но, господин, мой дедушка не был обычным человеком из крестьянского сословия, обычным судрой, - возразил ему Поленг.
– Его сын, мой отец, был живым вознесен на небо Индры - ни одна жреческая семья в округе не была этого удостоена. И потом я сам за все в ответе: будь что будет.

– Если сам за все в ответе, то меня не спрашивай, - холодно ответил жрец.

И вот Поленг со своей семьей приготовил обряд сожжения, какого никогда еще не устраивал ни один судра.

Люди сошлись со всей округи, чтобы видеть, как семья судры сжигает своего покойника на семиярусной башне (Обычно тело умершего или его адеган, заключенные в фигурный саркофаг, кремируются на особом помосте (бале пебасмиан или бале гуми), а баде сжигается поблизости), под тонким саваном, окропленным наилучшей святой водой.

Поленг гордо расхаживал вокруг и слушал, как люди хвалили богатые жертвы, прекрасную музыку, великолепие траурного торжества. Но вечером, накануне дня сожжения, когда гроб с телом покойного уже стоял на кладбище (Согласно наиболее распространенной практике, тело знатного умершего, кремируемого без временного захоронения, 42 дня лежит в доме, а перед кремацией переносится на специальный помост (бале сумангген), возводящийся не на кладбище, а в усадьбе покойного), стал вдруг Поленг сомневаться. А что, если боги или духи упрекнут деда за то, что ему устроили слишком торжественное сожжение? Может, и вправду не подобает это судре? Что, если бедному старику придется тяжело искупать свой невольный грех? Он ведь не хотел такого торжественного обряда.