Сказки
Шрифт:
– Ну, лети себе, долговязый, – сказал портной. И поднялся аист на воздух, свесив свои длинные ноги, и спокойно улетел.
– Что ж из этого получится? – молвил про себя портной. – Мне всё голодней, а в животе всё пустей. Ну, что попадётся мне теперь на пути, то уже будет моё.
Увидел он, что подплывают к берегу озера две молодых утки.
– Вы явились как раз кстати, – сказал он, схватив одну из них, и собрался было скрутить ей голову. Но начала старая утка, что спряталась в камыше, громко крякать, подплыла с разинутым клювом и стала его просить-умолять, чтоб сжалился он над её милыми детками.
– Ты только подумай, – сказала она, – как бы плакала твоя мать, если б кто собрался тебя утащить и убить.
– Ну, успокойся, – сказал добродушный портной, – я не стану детей твоих трогать, – и он бросил пойманную утку в воду.
Повернулся, вдруг видит – стоит он перед старым дуплистым деревом, и летают там взад и вперёд дикие пчёлы.
– Вот уж теперь будет мне награда за мои добрые дела, – сказал портной, – медок меня подкрепит!
Но вылетела пчелиная матка, начала ему грозить и сказала:
– Если ты моих пчёл тронешь и разрушишь гнездо, то наши жала тысячами раскалённых иголок вопьются тебе в тело. А если ты оставишь нас в покое и пойдёшь своею дорогой, то мы тебе когда-нибудь службу сослужим.
Увидел портной, что и тут ничего не выходит, и говорит:
– Три блюда порожних да на четвёртом ничего – вот так обед!
И он потащился с голодным желудком в город; и как раз в то время звонили к обеду, и был в харчевне для него уже обед приготовлен, и можно было ему тотчас садиться за стол. Наелся он и говорит:
– А теперь хотелось бы мне и за работу приняться.
Он обошёл город в поисках мастера и вскоре нашёл хорошее место. А так как ремесло своё он изучил основательно, то в скором времени он стал знаменит, и каждому хотелось, чтобы камзол шил ему только этот маленький портной. И что ни день – уважение к нему всё увеличивалось.
– Дальше мне при моём мастерстве и двигаться-то нечего, – сказал он, – дело с каждым днём идёт всё лучше и лучше.
Наконец король назначил его своим придворным портным.
Но вот как бывает на свете: в тот же день его прежний товарищ, сапожник, стал тоже придворным мастером. Только он увидал портного и заметил, что у того опять два здоровых глаза, стала его мучить совесть. «Прежде чем он мне отомстит, – подумал сапожник, – надо будет ему яму вырыть». Но тот, кто другому яму копает, сам в неё попадает. Вечером, когда сапожник пошабашил и уже наступили сумерки, пробрался он к королю и говорит:
– Господин мой король, а портной человек самонадеянный: он осмелился заявить, что сможет добыть золотую корону, которая пропала в стародавние времена.
– Это мне было бы приятно, – сказал король и велел позвать к себе на другое утро портного и приказал ему разыскать корону или навсегда покинуть город.
«Ого, – подумал портной, – мошенник предлагает больше того, что имеет. Если этот король-брюзга требует от меня то, чего ни один человек выполнить не может, то нечего мне тут дожидаться до завтра, а надо поскорей из города выбираться».
Связал он свой узелок, но только вышел за городские ворота, стало ему жаль расставаться со своим счастьем и уходить из города, где ему так повезло. Подошёл он к озеру, где когда-то завёл знакомство с утками; и как раз в это время сидела на берегу старая утка, которой он отдал утят, и чистила себя клювом. Она сразу его узнала и спросила, отчего он так запечалился.
– Если б ты знала, что со мною случилось, то удивляться не стала б, – ответил портной и рассказал ей про свою судьбу.
– Если это и всё, – ответила утка, – то мы выход найдём. Корона в воду упала, лежит на самом дне, мы её живо оттуда достанем. Ты только расстели на берегу свой платок.
Нырнула утка со своими двенадцатью утятами и минут через пять выплыла наверх, сидя в середине короны, что держалась у ней на крыльях, а двенадцать утят плыли с ней рядом, подложив под неё свои клювы, и помогали её держать. Подплыли они к берегу и положили корону на платок.
Ты не поверишь, пожалуй, какая красивая была корона! Когда на ней засияло солнце, она блестела, как сто тысяч карбункулов! Завязал портной свой платок четырьмя узлами и отнёс корону королю. Обрадовался король и повесил за это портному на шею цепь золотую.
Увидал сапожник, что проделка его не удалась, придумал тогда вторую, явился к королю и говорит:
– Господин мой король, а портной-то ведь так зазнался, что осмеливается заявлять, будто он сможет весь королевский замок, со всем, что находится в нём внутри, вылепить из воску и точь-в-точь сделать его таким, как ваш.
Велел король, чтоб портной явился к нему, и приказал ему вылепить из воску королевский замок, со всем, что находится в нём, точь-в-точь как снаружи, так и внутри, и если он этого не выполнит как следует или будет в замке недоставать на стене хотя бы одного гвоздика, то он будет посажен на всю жизнь в подземелье.
Подумал портной: «Дело становится всё хуже и хуже, этого ни один человек не выдержит», – положил он на плечи свой узелок и ушёл из города. Вот подошёл он к дуплистому дереву, сел на землю и запечалился. Вылетели пчёлы, и спросила у него пчелиная матка:
– Что голову набок свесил, уж не одеревенела ли она у тебя?
– Ах, нет, – ответил портной, – меня угнетает другое, – и рассказал о том, что потребовал от него король.
Загудели тут, зажужжали между собой пчёлы, и говорит пчелиная матка:
– Ступай ты сейчас домой, а завтра в это самое время приходи сюда да захвати с собою большой платок – всё будет ладно!
Воротился портной назад, а пчёлы полетели прямо в королевский замок, влетели туда в открытое окно, заползли во все углы и закоулки и всё доподлинно разглядели. Полетели они потом назад и вылепили из воску замок, точь-в-точь такой же самый, да так быстро, что можно было подумать, что замок растёт прямо на глазах. К вечеру всё было уже готово, и когда портной явился на другое утро, то стояло всё великолепное здание, такое, как надо, и было в нём всё до самого последнего гвоздика на стене и черепицы на крыше; был он притом такой стройный и белоснежный, и пахло от него мёдом.