Сказочники оптом и в розницу
Шрифт:
— Все, — остановившись, сказал лысый, когда мы выбрались из плена деревьев на простор. — Дальше уже не наш участок. Дальше сами.
— Спасибо, ребятки, — я зашуршал было к следующему леску, но меня остановил дикий крик из орешьего пуза.
— Ба-атюшки! Отпуститя-а!
— Можно, я его еще немножко потаскаю? — умоляюще попросило дерево. — Он так смешно щекочется!
— Плюй! — возмутился я. — Нам междулесной конфликт не нужен!
Орех затейливо изогнулся и изрыгнул коротышку, причем метнув его таким образом, что тот приземлился аккурат в приготовленные лапы лысого вора.
— Это вам, — сказал я. — Сдачи не надо. Адьос, амигос.
— Амигос адьос, — неожиданно отозвался лысый, после чего все воры, как по команде, скрылись с глаз — только трава шумнула.
— Это вы по-каковски? — удивился Орех.
— Тайный язык нарушителей закона, — подмигнул я. — Называется — "каретная феня".
— Я же говорил — из-под Ростова, — и дерево, оставив меня стоять с разинутым ртом, замаршировало к следующему "участку".
Пришлось догонять, позорно прыгая через кустики. А как еще прикажете?
Глава десятая
Как еще прикажете?
— Вашему вниманию предлагается деревня Рябовка! — бодро воскликнуло Дерево. — Во-он уже погост виднеется.
— Надеюсь, нас на погосте не положат, — поежился я.
— Как повезет, — философски отозвался Орех. — Тут уж или за щитом, или щитом.
— Это что еще за народное творчество?
— Древесная поговорка. Значит — либо тебя признают памятником природы и щитами оградительными обнесут, либо из тебя самого щитов наделают. Пожарных.
Как я понял спустя несколько колов времени, судьба с милой улыбкой поджидала нас, вооружившись багром, ведром и огнетушителем — со стороны Рябовки на погост направлялись какие-то странные фигуры в белом. Передвигались они весьма странно — ползком, и было их много — цепочка растянулась от деревни до кладбища.
— Что бы это значило? — озадаченно пробормотал Орех, когда мы приблизились к дороге.
— Призраки бледные с цепями звенящими? — спросил я, благоразумно не подходя ближе.
Орех открыл дупло для ответа…В это время из придорожных кустов вынырнула всклокоченная рыжая башка.
— О! Глым Харитоныч! — расплылась она в щербатой улыбке.
— А! — я схватился за сердце. — Опять душегубы? Всю деревню перерезали! Креста на вас нет! Орех, ну-ка, хапни его, чтоб неповадно было!
Орех направился к кустам, наклонился… И с ревом кинулся к рыжему обниматься.
— Семен Игнатьич! — скрипело Дерево. — Сколько лет, сколько зим!
— Да нисколько, — радостно отвечал ему рыжий. — На той неделе виделись. А вы какими судьбами туточки?
И тут я узнал в щербатом дядьке одного из семи Семенов-Додельщиков! К которым, кстати говоря, в Мастерскую мы с Орехом и направлялись, если вы помните.
— Мы — со Свалки, — просвещал его Орех. — А вы? Где все ваши?
— Спят. Я — на карауле. На задании мы, — помрачнев, ответил Семен Игнатьич. — Глянули на карту — а в Рябовке неспокойно. Не происходит то, что должно было.
— А что должно было произойти? — спросил я, присаживаясь на траву. Семен присел рядом со мной и начал рассказывать:
— Ихняя девка должна была за парня из соседней сказки замуж в ту субботу выйти. Не вышла почему-то. И обе сказки нарушились. Мы котомки похватали — и сюда.
— А тут мор?
— Хуже. Могильщик объявился. Так что лучше вам туда не ходить. Пропала Рябовка. Вот, ждем, когда все на погост уползут, Могильщик развеется, тогда работы будет много, почитай, все соседние сказки наперекос пойдут.
— Так это что, рябовцы ползут? — тонким голоском спросил Орех.
— Они, родимые.
— Что за могильщик такой? — спросил я. — Какой-нибудь маньяк-колдун вуду? Всех порешил, а потом заставил трупы ожить и самим себя хоронить, так что ли?
— Вы поаккуратней с этим, — поперхнувшись, попросил меня Семен. — Хорошо еще, что не сказали сперва "Жили-были", а не то опять, как с тем сказителем очкастым, получилось бы. И так по Царству всякой нечисти незнамо сколько шляется. А Могильщик — откуда только выискался? Вроде бы и не придумывал его никто, да и чем он занимается — неведомо, да только после него ни одной живой души в деревнях не остается. Где-то что-то я слыхал про такое чудо-юдо, да вот запамятовал.
— Пойду гляну, — поднялся я с травы.
— Не надо, Глым Харитоныч! — сказал Семен Игнатьич. — Я слышал, что несколько сотен лет назад, еще до Шнапса, Могильщик пару Сказочников укокошил — сами на погост уползли. И Додельщики пытались его угомонить, потом новых Семенов искали.
— Ты это точно знаешь? Говоря умным словом — наверняка?
— Без наверняков. Точно вам бы Кащей Големыч рассказал, или Колоб Дедушкович. Я ж говорю — легенда. А все равно страшно.
— Не так страшен черт, — неожиданно сказал Орех, — как его малюет художник Вдали! Пошли, хоть из-за заборчика посмотрим.
— Глым Харитоныч, вы же к оперативной работе не приучены! — взвыл Семен. — Кащей Големыч меня за такие штуки в огонь и в воду, а потом — медной трубой сверху ка-ак…
— Тогда пойдем с нами, — сказал я. — Что страшнее — неведомый Могильщик или хорошо всем известный Кащей?
— Кащей, — сглотнув, признался Семен, и поднялся с земли. — Очень хорошо известен нам сей достойный господин, раздраконь его в прах да в пепелище!
Пригибаясь и тщательно обходя стороной заметно поредевшую вереницу ползунов, мы приблизились к деревне. Схоронившись за плетнем, стали по очереди выглядывать.
— Ничего не видно, — вполголоса сообщил Орех.
— А что ищете? — послышался сзади чей-то голос. — Может, подскажу?
Мы с Семеном хором издали полузадушенный писк. Вся наша компания медленно повернулась…
И узрела кого-то на противоположной стороне улочки. Этот кто-то был хрупким кудрявым юношей, сидящим с ногами на плетне. Пригорюнившись, он смотрел на нас огромными и невыразимо грустными глазами.
— Почему никого нет? — глупо спросил у него Орех.
— Жители Рябовки уже там, в лучшем из миров, — вздохнув, поведал нам юноша. Вытянув шею, он огляделся и добавил. — Еще пока не все. Но динамика положительная.