Сказочный попадос
Шрифт:
– А потому что я вам его не дам! – сообщил противный, скрипуче-кашляющий голос.
– А я – это кто? – уточнила дотошная я.
– Повернись к паучихе-мымре, магией приукрашенной задом, а ко мне передом и увидишь!
И увидела. И вздрогнула. Потом вдохнула и выдохнула, потому что таких птиц – я еще не видела. У Птицы Могол было темно-синее оперение, а обликом она чем-то отдаленно напоминала ворона. Однако, конкретно на этом ее схожесть с птицеобразными и заканчивалась. Птица была пару метров роста и имела длинные, мощные ноги, которые, кажется, были даже побольше в обхвате, чем у боевого пегаса. К ногам прилагались еще и устрашающего вида стальные когти, каждый из которых вполне мог бы поспорить в смертоносности со шпагой Рауля. Что касается ее головы, то она покоилась на мощной, но подвижной шее; клюв, как и когти, был
Оценив все это по достоинству, сами понимаете, мне ничего другого не оставалось делать, как ответить: – Ну, не дадите, так не дадите. Кто бы спорил, а я не буду!
В ответ птица клацнула стальным, хорошо подточенным, клювом и усмехнулась, – Владыка Ада передал, что тебе помощь моя нужна в поимке сама знаешь кого…
– Но перед этим, тебе придется меня к кое к кому свозить! – заявила я и дерзко-отважно-безрассудно-вызывающе вперилась в адские глаза птицеобразной мутантши-громилы, которая могла бы меня на один коготок посадить, а другим при…резнуть и получилось бы две Дианы: Диана – половинка верхняя и Диана – половинка нижняя. Так что вопрос, а было ли мне при этом страшно? Отпадает сам собой. Естественно, было и очень. Однако, тут такое дело: если сразу не покажешь, кто музыку заказывает, то придется плясать под чужую дудку.
– А вот возьму и отвезу к кой-кому! – угрожающе пообещала птица.
– Вот и вези, только не к кому попало, а к моему законному мужу! Поняла? – Вот так знай наших!
– Да поняла, я поняла! – пообещала птица. – Стойло открой! Чего стоишь истуканом?
И вот после этих слов птицы-громилы, мне стало уже по-настоящему страшно. Ведь, одно дело препираться с птицей-мутаншей, от которой тебя стальная стена-решетка из нескольких рядов прутьев отделяет, и только ее глаза и клюв снаружи, а совсем другое дело – выпустить вот это всё вместе на свободу!
– Что стра-а-ааашно? – взяла меня на слабо птица. И голосок при этом был такой миленький-миленький, аж противненький.
– Минуточку! – сглотнула я и подняла вверх указательный палец. – Только с документиком вот этим, – я с достоинством (делая вид, что мне совершенно ни разу не боязно, а имеются более насущные и важные дела) показала ей свиток, который всё это время был у меня в руках, – ознакомлюсь.
– Читай! – сунула я Жюльену свиток в руки, потому что себе я не доверяла: уж слишком руки тряслись, боялась, что из-за устроенного мною бумаго-трясения, на моих глазах буквы разбегутся в панике.
И тут обнаружилось удивительное дело, я вроде бы свиток в руки Жульена передала, и у него теперь в руках был свиток, но и у меня в руках тоже свиток остался. Другими словами, свитков теперь было два.
– Читай свой! – невозмутимо исправилась я.
– Получателю сей грамоты, настоятельно мной Сатаной, Владыкой Пандениума, рекомендуется, во всем вручителю сего Диане-охотнице, в реальном мире знаемой под именем Дианы де Тайльбур, помогать да содействовать. Пытаться съесть ее или причинить какой-либо душевный или физический вред запрещено категорически! Ослушавшемуся сих рекомендаций – смерть в особо изощренной форме. Смерть – сам лично придумаю и приведу в исполнение. Исключение, женщины и птицы. Женщин для осуществления наказания отдам в руки Асмодея 3 . Птиц отдам Церберу. Слышал, что превыше всего, эта трехголовая псина любит птиц ощипывать; причем до такой степени, что даже птицей не корми, просто дай перышки пообщипывать!
3
Излюбленное занятие Асмодея делать женщин такими некрасивыми и уродливыми, что ни один мужчина не был бы способен взглянуть на них с вожделением. Другими словами, он делает их несчастными, завистливыми и злобными.
– Ха! – возмущенно крякнула птица-монстр и получила от меня грамотой прямо в раскрытый клюв.
– Получите и распишетесь, дорогуша! – весьма довольная собой, объявила я.
– Кря! – совсем не по-орлиному и даже не-ворониному, издала обиженный звук могучая птица, но было уже поздно: и обещание за Раулем лететь она дала и грамоту в клюв получила. Так, что два ноль в пользу Дианы-охотницы.
Глава 6
Да уж Сатана, на то он и Сатана, чтобы знать какой именно подарочек подсунуть, чтобы жизнь ведьме малиной не казалась! И я, конечно, понимаю, что дарованному коню в зубы не смотрят, но дарованной птице я в следующий раз в клюв обязательно посмотрю! Потому что такой нытички, бухтилы и просто зануды, как птица Могол, реальный мир, на его же счастье, – еще не видывал! А началось все с того, что эта лживая нахалка заявила, что я, видите ли, тяжелая! Нет, ну это же надо было такое придумать! Для Матильды моей всегда была самый раз, так это притом, что тогда я при теле была! А теперь бестелесная и тяжелая! Потом она начала ныть, что у нее ножки болят… На что я ей предложила крылышки расправить и крылышками бряк-бряк-бряк-бряк и ножки болеть не будут! И тут выяснилось, что и крылышки у нее тоже болят! И что она три дня не евши и пять дней не пивши! И тут я сорвалась…
– Неуважаемая, довожу до вашего мнения, что в отличие от вашего контракта, в моем – не прописано, что я не могу нанести вам тяжких душевных увечий! Поэтому не нарывайтесь!
– А в моем, зато, не прописано, что я не имею права защищаться, если на меня нападет ополоумевшая Диана де Тайльбур, – обратила птица мое внимание на весьма невыгодное для меня обстоятельство. – Так что давай, рискни душевным здоровьем, хозяйка, новая, временная, недоделанная! – выпятила она грудь.
Оценив, как и в прошлый раз, свои шансы, как абсолютно никакие (и это если без лишнего самоумаления и самоуничижения) на то, чтобы выстоять против этой зловредной пернатой мутантши, я сдалась: – Хорошо. Давай по-хорошему, что ты хочешь в обмен на доставку меня в реальный мир?
– У-у-у-у-у! Как ты запела! Только я так сразу не могу! – завиляла хвостом эта паршивка. – Мне нужно поду-у-у-ууумать!
– Думай, – милостиво разрешила я. – Но учти, что каждую секунду пока ты думаешь, у меня портятся и портятся нервы, а это приравнивается к ущербу здоровья, – теперь уже я сладеньким голоском сообщила ей об неучтенных ею обстоятельствах.
– Ладно, – теперь пришла очередь птицы уступить мне. – Я ведь могу лететь и думать…
– Хммм! – обрадовалась я. – Можешь же, если захочешь! – И наивная и самоуверенная я с видом победителя водрузила себя на спину птицы.
– Ой, крыыыыыылышки бооляаааааат, ой нооооооженьки гудяат, – невыносимо визжа, явно намеренно искажая звучание, завыла птица-великан, взмывая в облака.
– Хорош вопить, чревовещательница! У меня сейчас уши взорвутся, перепонки полопаются, и нервы не выдержат и порвутся! – абсолютно честно предупредила я, потому что именно так, я себя чувствовала.
– Нервы, уши и перепонки?! Да ты что?! Неужели все так плохо?! – саркастически поинтересовалась эта ехидна в перьях. – Однако, вот незадача… тебе никто не поверит, потому что сладкоголосая я! – противненьким ласково-сладеньким голоском сообщила птица. – У любого спроси. И тебе ответят: «Птица Могол – сладкоголосая!» То бишь, душевный вред причинить не может. – После чего она на минуту задумалась и хитро добавила: – Хотя, если в контракте где-то указано, что я не имею права петь, то я, конечно, тут же заткнусь, – прочирикала эта подло-крутозаваренная недопевица. – И завыла с новой силой: – Ой, голоооооовушка болииииит, ой хвооооостик мой гудиииииит…
– Ди, она правду говорит, – нерадостно вздохнул Жульен, летящий рядом с ней на призрачном летучем пегасе. – Могол обладает почти таким же чарующе-прекрасным голосом, как и птица Сирин 4 .
– А я праааааавду гаварюууууууууууу, патамуууууууу что чеээээстнаяааааааааа-Ах! – немного сменила репертуар птица, но затем опять завыла привычное: – Ой, крыыыыыылышки бооляаааааат, ой нооооооженьки гудяат… Ой судьбаааааа моя горемычнаааааая, ой жизня мая да не радостная!
4
Птица Сирин, в славянской мифологии одна из райских птиц. Ее голос – истинное блаженство! Тот, кто услышит ее голос, забывает обо всем на свете, не ест, не пьет, ничто не может заставить человека отвлечься от голоса Сирин.