Скелеты в шкафу истории
Шрифт:
Версия Гёббельса опровергнута уже при его жизни. Затем Нюрнбергский процесс, где басню о превентивности немецкого нападения на СССР отстаивали лучшие адвокаты тогдашней Европы, признал её несостоятельность. Нелепость чисто военных аспектов творчества Резуна подробно показал уже в наши дни Алексей Валерьевич Исаев. Наконец, Владимир Валентинович Веселов в книге «Новый антиСуворов» доказал: из текста сочинений Резуна следуют выводы, прямо противоположные его же собственным заявлениям (из противоречивых посылок вообще выводятся любые желаемые заключения).
Тем не менее Буровский пришёл от книг Резуна в столь полное изумление, что дважды (стр. 17, 26) дословно повторил абзац об очевидности одного
Положив в основу значительной части книги заведомо ложные измышления, Буровский оказался вынужден жертвовать и полнотой исследования фактов, и даже точностью их изложения. Перечисление всех натяжек и подтасовок в описании событий внутри Союза и его взаимоотношений с союзниками и противниками свелось бы к пересказу слишком большой – и, увы, не слишком достоверной – части 496-страничного издания. Ограничусь немногими примерами.
На стр. 19 Буровский объявляет признаком агрессивности советской власти преобразование фронтов – по окончании Гражданской войны – в военные округа. Округа в России были ещё до Первой мировой, а большинство стран мира и сегодня располагают сходной структурой военного управления в мирное время – но это ускользнуло от внимания почтенного историка.
Зато заметил он заседание политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939-го, где принято решение заключить пакт о ненападении с Германией, дабы спровоцировать затяжную войну на западе Европы. И само заседание, и речь генерального секретаря на нём – фальшивка, сочинённая в недрах французского информационного агентства Гавас в конце 1939-го (в надежде повернуть Германию – ей Франция уже объявила войну – против СССР). Этот факт доказан давно и неопровержимо. Но ещё пару веков назад немецкий философ Георг Вильхельм Фридрих Георг-Людвигович Хегель заявил: «Если факты противоречат моей теории – тем хуже для фактов!»
Буровский повторяет за Резуном: Германия не ударила по СССР внезапно, а предварительно – хотя и всего за полчаса до нападения – официально объявила войну. На стр. 268 он объявляет ложными слова Вячеслава Михайловича Скрябина (Молотова) о том, что германский посол передал ему ноту только в 05.30 (первые немецкие бомбы и снаряды упали на советскую территорию в 04.00) – ведь в немецких отчётах приводится время 03.30. Но по берлинскому времени! А оно отстаёт от московского на два часа. В немецких же документах и время нападения соответствующее – 02.00.
Пожертвовав достоверностью в советском разделе книги, нет смысла блюсти истинность остального текста.
По Буровскому (стр. 51), берлинский активист национальной социалистической немецкой рабочей партии Хорст Вильхельм-Людвиг-Георгович Вессель написал марш «Знамя ввысь» на мелодию коммунистического «Марша Красного фронта». Между тем несходство этих песен слышно невооружённым ухом.
На стр. 258 заявлено: советские генералы не обладали смелостью Гудериана, погибшего в заговоре против Гитлера. Ещё полбеды, что Хайнц Вильхельм Фридрихович Гудериан перепутан с не менее талантливым немецким танковым генералом Эрихом Куртовичем Хёпнером, действительно казнённым за участие в заговоре. Главное – сам Гудериан прославлен не столько военными победами (их и у Хёпнера было немало), сколько эффектными мемуарами, написанными уже после войны.
Путается Буровский и в польской истории – хотя изрядно гордится своими польскими предками. Так, на стр. 91 он заявляет: в межвоенный период поляки в противовес немецкому порту Данцигу начали строить
Хватает и откровенных опечаток. Стр. 234: название итальянского городка Сало – последней резиденции создателя фашизма Бенито Амилькаре Андреа Алессандровича Муссолини – склоняется, как название известного лакомства. Стр. 236: король Италии Умберто назван Уберто. Стр. 250: период высшего расцвета человека – акме – назван «ахме», хотя художественное течение Серебряного века русской поэзии «акмеизм» общеизвестно. Даже в заголовке – то есть в зоне особого внимания – на стр. 434 написано «Лигитимизация режима» вместо «легитимизация».
На стр. 168 франтирёры (от французского franc tireur – вольный стрелок) написаны и правильно, и как «фронтирёры». Такое соседство когда-то можно было свалить на репутацию наборщиков и корректоров. Теперь же – в век компьютерного текстописания – небрежность автора очевидна. А уж войну Британии с Англией (стр. 220) никакому наборщику не выдумать.
Подтасовки и ошибки начисто обесценили основную – вроде бы надёжную – часть материала книги. Умберто Никола Томмазо Джованни Мария Витторио-Эммануэлевич ди Савойя – последний король Италии – на стр. 236 назван Уберто, а кинорежиссёр Ефим Львович Дзиган на стр. 254 зовётся Дзигнан – значит, все приведенные в книге имена нужно проверять. На стр. 258 сказано: «В СССР накануне войны было построено почти 50 тысяч танков» (реально – куда меньше 30 тысяч) – где гарантия достоверности прочих чисел?
Серьёзному специалисту проще сразу обратиться к исходным данным, чем проверять по ним каждое слово книги. Любителям же лучше и вовсе не пытаться отделять зёрна от плевел, а обратиться к неотравленным источникам. Использовать труд Буровского для изучения затронутой им эпохи невозможно: в лучшем случае он станет поводом для самостоятельных поисков. Так пристрастие к заведомо ложной концепции выбросило автора из числа учёных.
Историк Андрей Михайлович Буровский покончил с собой. Человеку Андрею Михайловичу Буровскому я искренне желаю пожить подольше, дабы сполна насладиться добровольно взваленным на себя позором.
Отбросим или уничтожим?
Популярность бывшего танкиста и капитана военной разведки Владимира Резуна (ныне пишущего фантастику в жанре альтернативной истории под псевдонимом «Виктор Суворов») опирается на простую мысль: готовился бы СССР в 1941-м к обороне – Германия его бы не одолела.
В самом деле, для успеха наступления нужно хотя бы втрое больше сил, чем у обороняющихся. Германские войска к началу войны были немногим более нашей группировки в западной части страны. Стало быть, встанем в глухую оборону – наступление захлебнётся.
117
Увы, правило тройного превосходства относится только к тактике – капитанов стратегии не учат. Наступающий, располагая инициативой, может выбрать для удара сравнительно узкий участок и сосредоточить там хоть троекратный, хоть десятикратный (как и вышло у немцев в первые дни войны) перевес. А потом – прорвав линию обороны – гулять по незащищённым тылам и громить всё, без чего армия, оставшаяся во фронтовой полосе, превращается в безоружную толпу.
Именно поэтому даже в первые – самые кошмарные – дни и месяцы войны советское командование бросало войска именно в наступления. Найти у атакующей лавины слабые места, заставить противника останавливаться, чтобы их прикрыть – единственный шанс обороняющегося.