Скелеты в шкафу истории
Шрифт:
Где командир прикажет – стоять надо насмерть. Но именно ради того, чтобы в других местах могли наступать, не опасаясь за тыл.
Да и без этих рассуждений ясно: одной обороной войну не выиграть. Как говорят в спорте, победа – у чужих ворот.
Отчего же весь бывший СССР до сих пор зачитывается многотомным Резуном? Отчего ему так легко верят?
Прежде всего срабатывает ореол крупнейших советских оборонительных операций – Сталинградской и Курской. На Волге наши месяцами защищали город, разбитый в мелкий щебень, приковали к нему пару десятков дивизий врага и в конце концов дали другим армиям возможность окружить и разгромить немцев. На Курской дуге, где неизбежность германского удара была очевидна, выстроили укреплённую полосу глубиной несколько десятков километров – и немцы потеряли на ней едва ли не всё накопленное
Правда, и в этих операциях решающую роль сыграла атака. Паулюс не мог уйти из Сталинграда и перерезать Волгу в другом месте, потому что к северу от города на него непрерывно наседали войска, которые из-за транспортных сложностей нельзя было направить в сам город. На южном фасе Курской дуги немцы за неделю прогрызли всю полосу обороны, но отошли, потому что на севере наши начали контрнаступление во фланг нападавшим.
Увы, эти подробности прошли мимо массового сознания. Прежде всего потому, что послевоенная советская пропаганда воспевала стойкость и упорство обороняющихся – но не уделяла должного внимания отваге и изобретательности атакующих. Убеждая себя и весь мир в своём миролюбии, страна воспитала целые поколения граждан в полной уверенности: абсолютная пассивность – идеальная стратегия.
До войны наша доктрина была осмысленнее. Призыв «бить врага малой кровью на его территории» выполним, к сожалению, далеко не всегда. Но по крайней мере ориентирует на самостоятельную активность, а не отдаёт всю инициативу потенциальным (а тем более реальным) противникам.
Чисто военные причины такого изменения очевидны. Более сорока лет ожидалось: главным нашим противником будут Соединённые Государства Америки, а главным оружием в предстоящей войне – ядерное. В таких условиях главная гарантия мира – возможность полного взаимного уничтожения. И приходится выпячивать оборону как символ этого уничтожения.
Но была и психологическая причина, по которой народ так легко воспринял идею пассивной обороны как главного средства победы.
В 1941-м поэт Алексей Сурков и композитор Борис Мокроусов написали марш защитников Москвы с припевом:
Мы не дрогнем в бою за столицу свою,Нам родная Москва дорога.Нерушимой стеной, обороной стальнойОстановим, отбросим врага.Это было логично. Враг подошёл к столице буквально на пушечный выстрел. Её захват означал паралич управления, связи, железных дорог всей страны, выводил из строя многие ключевые звенья оборонной промышленности… Независимо от манёвра войск вокруг города надо было не допустить врага непосредственно в Москву. Здесь жёсткая оборона была необходима.
В ночь на 6 декабря наши войска перешли в общее контрнаступление. Враг был – в соответствии с припевом песни – не только остановлен, но и отброшен. Возникли новые задачи. Но не было времени писать – а тем более разучивать – новую песню. Сурков изменил последнюю строку припева. Вместо «остановим, отбросим» стали петь «разгромим, уничтожим врага».
Так в массовое сознание впервые проникла мысль: противника можно истребить одной обороной, без наступления.
Одной песней дело не ограничилось. На удобрённую ею почву легло множество ядовитых семян. Скажем, неумелая пропаганда только оборонительной стороны сталинградского и курского сражений. Или обычное во все времена послевоенное стремление политического руководства лишить войска инициативы, чтобы избежать угрозы их вмешательства во внутренние дела.
Но отправной точкой общего заблуждения стало стремление пропагандистов быстро и без усилий решить свою задачу – а не задачу всей страны.
Человек – это звучит дорого
Вторую мировую часто называют Войной Моторов. Но моторы, как известно, не рождаются и не лечатся без посторонней помощи. Результаты войны в значительной степени зависели от работников, создающих технику на заводах и ремонтирующих её в полевых условиях.
118
По части ремонта наибольшие чудеса
Советские рабочие обладали в среднем куда меньшим опытом. Соответственно и ремонтные службы в строевых частях у нас были заметно слабее. Если самолёты – сравнительно немногочисленные – по возможности ещё чинились на аэродромах, то танк, чьи повреждения не мог устранить сам экипаж при помощи простейшего оборудования (так, козловой кран для извлечения мотора крепился прямо к опорам на самой броне), отправлялся в тыл на ремонтный завод либо вовсе списывался и заменялся новым, с конвейера.
Зато у нас было несравненно лучше отлажено серийное производство. Ибо его рассчитывали прежде всего на неопытных рабочих.
Скажем, великий конструктор артиллерии Василий Гаврилович Грабин с началом войны радикально изменил устройство своих пушек – устранил едва ли не все технологические операции, требующие высокого индивидуального мастерства. В результате горьковский завод № 92 имени Сталина увеличил выпуск в 18 раз: одних трёхдюймовок ЗиС-3 там за войну выпустили сотню тысяч.
Т-34 военных лет сделан явно грубее первых образцов. Например, щели в люках моторного отделения так выросли, что немецкие пехотинцы ухитрялись, пропустив танк над собой и прыгнув на него сзади, без особого труда заливать туда бензин прямо из канистры. Немалая часть броневых деталей – прежде всего башня – из катаной стала литой: пришлось заметно нарастить толщину и соответственно утяжелить танк, чтобы сохранить прежнюю снарядостойкость. Разве что воздушный и масляный фильтр усовершенствовались – и то лишь потому, что изначальные варианты были вовсе неработоспособны.
Примеры можно множить. Едва ли не вся новая советская боевая техника обладала в среднем несколько худшими служебными характеристиками, нежели предвоенные образцы, отлаженные в расчёте на неторопливый выпуск и тщательный ремонт. Зато её стало несравненно больше, чем у немцев.
Результат очевиден. Немцев мы завалили – вопреки расхожему мнению – не трупами бойцов, а техникой. Потери от боевых причин в Красной Армии всего на 1/10 больше, чем в вермахте и его союзниках.
Правда, суммарные потери военнослужащих у нас выше чуть ли не на 1/2. Ведь в советских – в отличие от немецких – лагерях для военнопленных условия вполне соответствовали международным конвенциям. Мы не мстили за массовую гибель наших пленных от голода, болезней и непосильного труда. Основная часть захваченных нами врагов вернулась домой, что и создало впечатляющую разницу в итоговой отчётности.
Вот кто и впрямь довольно долго заваливал врага своими телами – так это британские и американские моряки. Не военные, а торговые. Средства борьбы с германскими подводными лодками (конвои, эхолокаторы, коротковолновые – замечающие перископ – радары) сформировались лишь через пару лет после начала полномасштабной войны. Да и заметное число конвойных авианосцев для противодействия пикировщикам и торпедоносцам построили далеко не сразу. До того «волчьи стаи» гросс-адмирала Карла Дёница и «кондоры» рейхсмаршала Германа Гёринга охотились за транспортами почти беспрепятственно. Американцы ответили чисто индустриальным способом. Первые транспортные суда серии Liberty водоизмещением 14 150 тонн и грузоподъёмностью 9140 тонн со сварными корпусами, заложенные в начале 1941-го, строились около 230 дней. Но уже к концу 1942-го от закладки до спуска на воду проходило всего 6 недель. 18 верфей с тысячами субподрядчиков выпускали в день по три транспортника. Немцы просто не успевали их топить. Основная часть из 2751 построенных до конца войны Liberty (а также созданных на их основе 534 сухогрузов Victory и 490 танкеров T2) до самого последнего дня боёв ходила через Атлантику, обеспечивая Великобританию провиантом, советскую промышленность – стратегическим сырьём (от олова и натурального каучука до алюминия и пороха), а открывшийся в конце концов Второй фронт – оружием и боеприпасами. Да и необъятные пустые просторы тихоокеанского театра военных действий переходили под американский контроль не столько усилиями боевых кораблей, сколько по мере развития транспортного флота.