Скиф
Шрифт:
И ничего больше – ни слова. Последняя страница, последняя строка.
Макс обшарил взглядом обложку – ничего.
Действительно – точка. И понимай, как знаешь, и думай, что хочешь.
Мужчина прислонился затылком к стене и сгреб бутылку. Хлебнул виски и уставился перед собой.
Трель телефона показалась далекой, чужой, как звонок с того света. Максим долго смотрел как, жужжа, трубка ездит по столу, прося взять ее и ответить, но даже руку не протянул.
У него было ощущение, что он провалился в яму с помоями, умер, как Варя Косицина. Какая-то неизвестная дурочка Варя вынула из него душу, выжала, высушила, как белье на ветру. Подкосила не касаясь. Фантомом, призраком влезла через строчки и убила.
Макс рассмеялся – а говорят, Бог есть. Если бы он был, такие, как Варя жили, жила бы мама, а Томы подыхали, как собаки,
Мужчина дошел до дивана, рухнул на него и прикрыл рукой глаза.
Теперь он понимал того отвязного юнца, что пропнул этот дневник. Так проще – выкинуть и не знать, и словно не было, и будто не читал.
Только он не юный урод в ботах. У него так не получится. А вот вытрясти, если вновь встретятся, откуда отрок взял дневник – легко. И вытрясет.
Ведь теперь ему как-то придется жить с осознанием причастности к трагедии, к смерти совершенно ни в чем невиновной девчонки. И он хотя бы должен знать, откуда эта бомба прилетела в него.
Но сейчас ему больше всего хотелось знать другое – почему Кон не убил ее, зачем оставил? Чтобы она сама себя порешила?
Гуманист хренов! – сжал зубы.
В тот же вечер Макс решил позвонить Кону, пока тот в городе и назначить встречу.
В трубке на том конце как всегда было тихо.
– Нужно встретиться, – бросил Макс.
– Дела закончены, – напомнили ему.
– Нет. Образовалась проблема.
– Не моя.
– Твоя. В трубке помолчали.
– Уверен?
– Могу доказать.
Еще минута молчания и Кон нехотя отчеканил:
– Через час на старом месте.
Смелков сунул в рот «ментос» и сгреб ключи от машины с тумбочки у входной двери.
Через час его авто встало позади уже «шевроле». Мужчина пересел в него, а что сказать не знал, водитель же не хотел – ждал. Минут пять висела тишина и Кон спросил:
– Что за проблема?
– Никаких проблем, – отрезал Макс. – Всего лишь вопрос.
Помолчал и в упор уставился на профиль мужчины:
– Почему ты оставил ее в живых?
Кон сидел не шевелясь. Минуты текли, а от него не было ни ответа, ни вздоха, ни жеста. И вот, чуть повернул голову, глянул на Макса нехорошо, пытливо.
– Ты про кого?
– Про девушку, – хлопнул ему на колени злосчастный дневник.
Кон с минуту изучал прилетевшую тетрадь и в упор уставился на Смелкова:
– Что это?
– Дневник. Ее. Почитай, узнаешь много интересного. Что с ним делать – решай сам.
– Ты вызвал только за этим? – спросил Кон помолчав.
– Я приехал за ответом.
– Зачем?
– Я читал, – выдал с нажимом. И добавил через паузу. – Она мертва. Но убил ее не ты. Почему не ты?
Кон долго молчал, хмуро поглядывая в лобовое стекло, и постукивал пальцами по рулевому колесу. В принципе он ничего не терял, если б сказал. Через полтора часа его самолет и он больше никогда не вернется в Россию, к прежней профессии, и будет примерным бюргером всю оставшуюся жизнь. Заказ Смелкова был последний, и понял он это, когда не смог выстрелить в истерзанную девчонку.
То что она не шлюха, а случайно попавшая под руку скотам совсем еще юная девчонка, он понял сразу по ее лицу, глазам. А была бы проституткой – даже не думал – выстрелил бы.
– Она просила смерти, – выдал нехотя.
– Поэтому ты решил, что ей лучше жить?
В голосе Макса слышались нескрываемые нотки укора, обвинения и неприязни. Кон развернулся к нему:
– Ты ее видел?
– Нет.
– А я видел.
И все, больше не слова.
Макс задумчиво уставился в окно сбоку: смог бы он выстрелить в девушку? И представил ее, и понял – нет. И понял Кона, понял, о чем он.
– Прощай, – бросил, как хорошему другу, и вылез из авто.
Теперь у него был вопрос только к тинейджеру. Тогда действительно будет точка.Глава 13
Скиф приподнял с груди Маши плоский кулон из стекла и уставился через него на свет от окна.
– Полная хрянь.
– Много ты понимаешь, – улыбнулась девушка.
Сегодня Влад явно выспался и выглядел не таким угрюмым и взъерошенным, как всегда.
– Как прошли выходные?
– Зашибись, – принялся вертеть кулон.
И ни слова больше, а Маше очень хотелось услышать от него встречный вопрос – как ты провела выходные? Как тогда с братом и мамой разрулила? Не сильно ли ругали?
Но Скиф словно забыл о субботней прогулке. Повертел в руке подвеску и потерял
– Логинова, списать дай.
Люся повела плечами, будто паука стряхнула:
– Щаз!
– Ну, и дура, – хрюкнул Скиф. – Гриня?! Списать дай! – рявкнул на всю аудиторию, обращаясь к влетевшему парню. Тот закивал и через пару секунд уже нес Скифу тетрадь.
Мог бы и у меня попросить, – подумала с тоской Маша. Хорошее настроение ухнуло вниз.
Всю пару она еще надеялась на что-то, но Скиф словно специально, чтобы довести ее, ухом в сторону соседки не вел, взгляда не кинул. Ее будто вообще не было.
На второй паре Маша не выдержала:
– Ты обиделся?
Влад оторвался от своей тетрадки не сразу. Уставился на девушку, как на недоразумение природы. Подумал и опять начал списывать с доски, изображая прилежного ученика. А ей в голову ничего не шло – все мысли о нем.
– Что случилось? ― склонилась к нему, почти моля ответить.
Скиф глянул на нее:
– Больная? Отвянь.
Маша совершенно расстроилась. На перемене хотела уйти – сил не было его видеть. И даже вышла, и даже дошла до крыльца, но постояла, подумала и вернулась обратно.
Что хуже – видеть его или не видеть?
Видеть и знать, что ему начхать на нее или не видеть и не знать, как он к ней относится, есть ли на белом свете?
Маша не знала ответа. Ее просто тянуло обратно, просто еще пару посидеть с ним за одной партой. Остальное там, на крыльце, показалось незначительным. Но когда девушка вернулась и увидела, что Скиф веселится с пацанами и гогочет на всю аудиторию, не обратив внимания здесь его соседка или провалилась в тартарары, у девушки горло перехватило от обиды и тоски.
День, другой и все четче понимание – ноль она для него, а субботней прогулки вовсе не было, она плод только ее воображения.
– Брата испугался? – спросила.
Скиф полулег на парту к ней лицом, с минуту изучал и грубо спросил:
– Тебе чего надо?
– Не пойму, почему ты со мной даже не разговариваешь.
– О чем?
Девушка рот открыла ответить, но прозвеневший звонок смел Скифа со стула. Он ушел курить, а Маша готова была головой о парту биться.
И что она к нему? Что он ей? Придурок, каких мало!
Она возненавидела его всей душой… но лишь до тех пор пока не вернулся. Смотрела на него и любила. Парень сел напротив Логиновой и давай сыпать шутками. Оба смеялись, не обращая ни на кого внимания. И Маша опять его ненавидела, но сильнее ненавидела Люсю.
Это не было сил терпеть, не было сил впадать по – переменке то в любовь, то в ненависть, то любоваться им, то презирать.
– Что я тебе сделала? – прошептала, когда он вернулся на свое место. Скиф уставился недоуменно:
– Что за тупые вопросы, провинциалочка?
– Что я тебе сделала плохого?! – громче повторила вопрос Маша.
Влад прищурил глаз, помолчал и поманил ее к себе пальцем. И шепнул в ухо:
– Отвали.
Вот и все. Поставь точку, забей, забудь, отстань – не нужна. А она не может. Болезнь по имени Скиф одолевает и никакого выздоровления не предвидится.
В один из дней девушка не выдержала и решилась добиться от него объяснений, почему он игнорирует ее, что произошло, чем она ему так не понравилась в ту субботу, когда они дурачились на Горьковской, гуляли по парку и ели мороженное в холод.
Маша дождалась Скифа на крыльце и в наглую утащила в сторону от толпы.
– Нужно поговорить!
Парень закурил и, подперев плечом колонну, уставился на девушку свысока:
– Ну?
– Что происходит? Почему ты ведешь себя так, будто меня не существует? Что я тебе сделала?
– Влюбилась, что ли? – спокойно спросил Влад, услышав то, что тщательно скрывала Маша, что гнала даже от себя.
– Я… о другом спрашивала, – чуть растерялась.
– Не понял ни вопроса, ни претензий. Мы с тобой поженились? – качнулся ней.
– Нет, – чуть отступила, теряясь все больше.
– Клялись в любви и верности? – сделал еще шаг, словно угрожал.
Девушка отступила и уперлась спиной в стену возле окна.
– Нет, – протянула тихо, сникая. Она поняла, что сделала очередную глупость. Не нужно было затевать разговора, не стоило вообще подходить к Скифу. Что она хотела от отморозка, придурка?!
Скиф поставил ногу на подоконник и почти уперся грудью в Машу:
– Ты не в моем вкусе, телочка, – окинул ее оценивающим и едким взглядом.