Скифская чаша
Шрифт:
Упоминание о ревизии вызвало у Жеки серию не очень удачных шуток. Хаблак реагировал вяло, девушки наконец поняли, что этот разговор нервирует его, и Роза рассказала о новом заведующем парикмахерской. Оказалось, молодой парень, но виртуоз, получил вторую премию на конкурсе в Варшаве, блестяще работает и вообще симпатичный. Явно помрачневший Жека схватил девушку выше локтя так, что та охнула и потерла покрасневшее место.
— Я твоих хахалей!.. — он потряс огромным кулаком. — К ногтю.
Ютковская, хотя, видно, и не отличалась особой покорностью, смутилась, положила парню руку на плечо и что-то прошептала на ухо. Жека сразу размяк, блаженно улыбнулся и налил себе вторую порцию водки.
Хаблак неторопливо и незаметно вытянул из Жеки все, что хотел. Оказалось, что фамилия Евгения — Бурнусов и работает он таксистом. Майор даже выяснил, сколько тот зарабатывает и где живет. Попробовал узнать о Жекином прошлом, но парень сразу замкнулся, пробормотал что-то неопределенное и предложил лучше выпить. Пил он действительно лошадиными дозами, через полчаса опорожнил на три четверти бутылку водки, но хмелел медленно, лишь раскраснелся и снял пиджак, повесив его на спинку стула. Остался в белой ажурной сорочке, сквозь которую просвечивала желтая майка, но это ничуть не беспокоило Жеку, хмель начал бродить в нем, он откинулся на спинку стула и хвастливо заявил:
— Мы, люди рабочие, умеем и вкалывать, и гулять.
— Рабочий! — захохотала Вита. — Таксист ты и калымщик, в галстуке баранку крутишь, тепло и мухи не кусают.
— Много ты понимаешь! — окрысился Жека. — А ремонт?
— Бросишь десятку слесарю, он и сделает.
— Эту десятку еще заработать надо.
— Пассажиры окупят с лихвой.
— Точно, окупят! — вмешалась Роза, сверкнув цыганскими глазами. — За здоровье пассажиров, они сегодня угощают нас!
Жека бросил на нее недовольный взгляд. Зачем-то ощупал боковой карман пиджака, висевшего на стуле, вполоборота повернувшись к Хаблаку, — должно быть, проверял, на месте ли бумажник, — и майор увидел под ажурной сорочкой на правом плече Жеки рану или царапину, заклеенную лейкопластырем.
Хаблак предложил потанцевать. Бурнусов вынул из бокового кармана бумажник, пошел между столиками, пропустив впереди себя Розалию. Майор последовал за ним. Теперь он хорошо видел лейкопластырь под сорочкой, было искушение коснуться пальцем и спросить, вот так просто спросить: где ты, голубчик, так поцарапался? Случайно не в Русановских ли садах, когда убивал человека прихваченной с собой монтировкой?
Представил себе, как Жека стоит в кладовке в углу: вот заскрипела дверь, вошел Ситник, нагнув голову, потолок низкий, а парень высокий, Жека ударил его изо всех сил, не раздумывая, и напоролся на гвоздь. Наверное, не сразу ощутил боль, стоял и смотрел, как падает Ситник...
Но откуда он знал, что тот приедет в теткин сад? Кто сообщил ему адрес дачи?
Ясно и это: парикмахерша Роза, каштановая красавица, танцующая сейчас, прижавшись к Бурнусову. Она приезжала вместе с Ситником в Русановские сады, назначила там вчера свидание Олегу, и он поехал, поехал не раздумывая, на свою погибель...
Но к кому же Ютковская приходила в издательство?
Зная, что все равно не сможет сейчас ответить на этот вопрос, майор все же мысленно перебрал фамилии девятнадцати сотрудников издательства, сидевших на вечере Хоролевского, и ни на ком не остановился.
Оставался Крот, и завтра они должны завязать веревку крепким узлом. Ну если не завтра, так в самые ближайшие дни.
Вита заметила отчужденность Хаблака, прижалась к нему, и майор решил, что на сегодня с него достаточно. Девушки при Бурнусове вряд ли разговорятся, из них уже ничего не вытянешь, особенно об издательстве.
Оркестранты сделали перерыв, Хаблак посмотрел на часы, извинился и заявил, что должен идти — вот кончится ревизия, тогда он в полном их распоряжении, хоть на всю ночь, а сейчас у него дела...
Девушки запротестовали, Вита даже схватила майора за руку, но Жека удивительно спокойно отнесся к его заявлению и подтвердил, что правда — дело прежде всего. Хаблак отозвал его в сторону, хотел оплатить свою часть счета, однако Бурнусов самодовольно похлопал себя по карману: тут, мол, хватит на несколько таких визитов и они успеют рассчитаться. Хаблак не очень возражал. Шлепнул Жеку по плечу, стараясь попасть в раненое место, и попал, потому что Бурнусов поморщился от боли. Теперь майор окончательно убедился, что рана у Жеки совсем свежая, и ушел, абсолютно уверенный: сегодняшний вечер прошел не напрасно.
Марина еще не спала, читала в постели толстенный роман, и Хаблак подумал: может, когда-нибудь и ему выпадет такое счастье — сидеть дома и читать книги, вместо того чтобы валандаться с девушками сомнительного поведения, когда любимая жена ждет тебя.
Марина оперлась на локоть, пристально посмотрела на него и спросила:
— Выпил?
— Вынужден был немножко. Шампанского.
— Хорошая служба. Шляется допоздна, пьет шампанское... Ужинать будешь?
— Уже поужинал.
— С кем?
— С отрицательными персонажами, — отшутился Сергей, — так сказать, тенями прошлого и родимыми пятнами на здоровом теле.
Марина подозрительно понюхала воздух:
— От тебя пахнет духами!
Хаблак вспомнил, как прижималась к нему Вита. Разумеется, плохо лгать жене, но чего он добьется, если скажет правду? Марина будет требовать, чтобы он бросил такую службу, а он не хочет и не может, он душой и телом чист перед женой.
— Был сегодня в парикмахерской.
Вероятно, это объяснение удовлетворило Марину, она отодвинулась, освобождая Сергею место в постели.
Запыхавшийся и раскрасневшийся Дробаха вошел в кабинет Каштанова, когда Хаблак уже доложил полковнику о вчерашнем вечере. Сел, вытер потное лицо и пожаловался:
— У каждого есть начальство...
Это прозвучало как извинение за опоздание, правда, не такое уж и большое, всего минут на десять, но Иван Яковлевич был пунктуальным человеком, ценил свое и чужое время. Майор повторил рассказ, подчеркнув прозрачную сорочку Бурнусова и лейкопластырь на правом плече.