Скифы в остроконечных шапках (илл. В. Хвостова)

Фингарет Самуэлла Иосифовна

— Изволь, царица. Про златорунного барана помнишь?

— Чего там помнить? Его для Папая зарезали, шкуру на дереве укрепили и огненного змея стеречь приставили.

— Благодарственная жертва была принесена Зевсу, не Папаю.

— Если на ваших землях — то Зевсу, на наших — Папаю. Барану-то все едино было, для кого его в жертву зарезали. Сказывай дальше, что с золотой шкурой случилось?

— Рассказ пойдет о царе Пелии и о племяннике его Ясоне. Пелию было предсказано, что Ясон отнимет у него власть и воссядет на царство, вот Пелий и задумал избавиться от опасного родича. «Отправляйся, милый племянник,

в Колхиду и привези золотое руно», — так сказал Пелий. Ясон задумался. Каждому в Греции было известно, что руно сторожит дракон. Ни днем ни ночью он не смыкает глаз.

— Огненный змей вроде наших дружинников, я — как руно, — сказала Гунда и коротко рассмеялась. Золотые цепочки дрогнули на полных, с наведенным румянцем щеках.

Миррина от жалости отвернулась.

— Чего морду воротишь, рабыня? Сказывай знай.

За время пути Миррина притерпелась к грубым окрикам. Разве можно в полную силу сердиться на обреченную?

— Пелий приказал, и Ясону пришлось повиноваться, — стала она рассказывать. — Корабельный мастер по имени Арго построил славный корабль с высокой мачтой и белым парусом. Корабль в честь мастера «Арго» назвали. Потом Ясон стал скликать аргонавтов — тех, кто на «Арго» в Колхиду [Колхида — древнее название Западной Грузии] отправится. Много героев откликнулось на его зов. Явился даже Геракл. Он шел, и земля дрожала под тяжелой стопой.

— Сказывают, когда он на нашу землю ступил, то след в камень вдавился длиной в два локтя.

— А когда Геракл на палубу «Арго» вступил, то доски погнулись, сказала Миррина и повела повествование дальше: — Едва заря расцветила небо, якорь был поднят, весла взлетели двумя крылами, и «Арго» чайкой помчался по вспененным волнам. Каждому аргонавту было определено место на скамье у весел. Один Орфей сидел на носу корабля. Его пальцы перебирали струны, он пел, и от сладостных звуков стихали бурные волны и зачарованные рыбы поднимались с морского дна.

— И ты меня зачаруй, колдунья, заговори тоску.

— Я не колдунья, царица, а петь сколько угодно могу, хотя и не так прекрасно, как пел Орфей. Возьми меня вместо Одатис.

— Тьфу, привязалась, как лихорадка. Сказывай дальше.

— Подвигов без числа совершили герои. Обо всем рассказать времени не хватит. «Арго» достиг берегов Фракии, где бурный Истр выходит в море свирепыми рукавами.

— Широкая, знать, река. Сказывают, персы длинный мост перекинули, чтобы на нас войной идти, да той же дорогой с битыми мордами назад уберутся. Запомнят скифские степи и Понт.

— Так и будет, царица, — сказала Миррина. — А в те времена каждого, кто входил в Понт, подстерегали каменные Семплигады. Теперь-то они стоят, как положено скалам, а тогда сходились и расходились непрестанно. И стоило живому существу оказаться между ними, тут же расплющивали его, как огромные жернова. Аргонавты на хитрость пошли: выпустили сначала голубя. Полетел голубок, двинулись с двух сторон Семплигады. Море вспенилось и небо вздрогнуло, когда скалы столкнулись. Да не успели они раздробить быстрокрылую птицу, вырвали перышко из хвоста и разошлись ни с чем. Аргонавты только и ждали, когда скалы расступятся. Взметнулись легкие весла. Чайкой помчался «Арго» и выскочил невредим. Руль на корме успели задеть Семплигады, другой добычи им не досталось. С той поры смертоносные

скалы стали навеки недвижны. Открылась дорога в Понт эллинским кораблям. Вот какой подвиг совершили аргонавты по пути в Колхиду. Да про все геройства рассказать времени не хватит.

— Думаешь, персы время нам сократят? — спросила вдруг Гунда. От ее внимания не укрылось, что Миррина два раза произнесла: «Рассказать времени не хватит».

— Как сократят, царица? Еще двадцать два дня!

Стражники на мосту через быстротекущий Истр развязывали узелки, Арзак вел счет, выбрасывая серые камушки, Миррина вырезала зарубки на деревянном гребне. Зарубка — день.

— Ишь, сосчитала, — с усмешкой произнесла Гунда. — А персы со своим царем Дарием возьмут да счет спутают. Двадцать деньков себе отнимут, два нам на потеху оставят.

Миррине сделалось страшно. Она ждала Арзака дней через пять или шесть. Ей было известно, что царь Иданфирс увел персов в земли буддинов, и путь через степь свободен. Помехи она не предвидела.

— Царица, как могут персы сократить наши дни?

— Не твоего ума дело. Сказывай, что дальше произошло.

— Что ж, слушай, коли желание есть. — Миррина откашлялась, от волнения у нее сорвался голос. — «Арго» прибыл в Колхиду и бросил якорь. Аргонавты отправились в царский дворец. Был этот дворец прекрасней всех других, хоть весь мир обойди, второго такого не встретишь. Сам Гефест его строил. Вокруг пышный сад раскинулся и четыре источника протекали. В одном источнике молодое вино играло, в другом молоко пенилось, третий бил ключевой водой, в четвертом мед разливался.

— Царица, — прервала Миррина рассказ, — позволь передать Одатис горшочек меда. Тебе не в ущерб, а ей утешение.

Миррина достала из сумки маленький амфориск с двумя ручками и высоким горлом. Она предполагала, что снотворный настой будет налит в похожий, и хотела приучить Гунду к виду сосудика, чтобы потом передать настой без помех.

— Держи при себе свои колдовские зелья или корми ими пса, — сказала Гунда со злостью.

— Я не колдунья, царица. Это обычный мед.

— Сказано, ничего девчонке не передашь, и дело с концом. Продолжай про баранью шкуру. Заполучил ее этот герой?

— Ценой великого подвига заполучил, царица. Царь Колхиды сказал Ясону: «Я отдам тебе руно, чужеземец. Только раньше запряги медноногих быков, дышащих пламенем, вспаши поле бога войны, засей драконьими зубьями и собери урожай. Не простой урожай. Из каждого зуба воин в латах и шлеме поднимется, вот с ними и справься. Исполнишь все это — руно твое». Смело Ясон вскинул голову: «Выполню, что велишь, но и ты не забудь обещание». Привели медноногих быков. Страшные. Ноздри пламенем пышут, из-под копыт искры несутся, крутые рога воздух секут…

Сколько раз эти истории Миррина рассказывала Арзаку. Вечерами, когда наступал конец работе, они, оставив Одатис и Старика, вдвоем уходили в степь. Там, на приволье Миррина разматывала длинную нить повествования, а Арзак протягивал руки к всходившей луне и говорил: «Смотри, показался «Арго».

«Где сейчас Арзак? Скоро ли будет рядом? Везет ли настой?» — думала Миррина. При мысли о том, что Арзак видел Ликамба, ее сердце тоскливо сжималось.

— Арзак, давай сосчитаем камушки, — сказал Филл.