Скитания
Шрифт:
Сосед одобрительно кивнул ему:
– Привыкаешь? Старайся, не то трудно тебе придется!
– А это какая служба?
– Ну, я вижу, ты совсем зеленый! Это – утреня!
Отстояв утреню, ученики прибрали постели, подмели пол и отправились в умывальную. Едва они успели привести себя в порядок, как колокол снова погнал их в церковь.
Долговязый, веснушчатый и рыжий Сальваторо Ронка, сосед Фелипе по нарам, не мог без смеха смотреть на вытянувшееся от удивления лицо Фелипе.
– Скис? Держись, ты нашей жизни только краешек попробовал. Стой, а где я тебя, друг, видел?
При
– Это ты шел позади молодой еврейки, что собирались крестить в Санта-Марии Инкороната?
– Я, – потупившись, ответил Бруно.
– Она была твоя невеста?
– Да…
– Понимаю…
И он пожал руку Фелипе. Сочувствие простодушного парня вызвало слезы на глазах Бруно.
– Не горюй, друг, – сказал Сальваторо. – Сюда каждого из нас горе привело. Тебя как звать?
– Филиппо Бруно. А тебя?
– Меня Сальваторо Ронка. Слушай, Липпо, будем дружить?
– Как ты сказал?!
Бруно дикими глазами смотрел на Сальваторо. Тот даже перепугался:
– Да что с тобой, Липпо? Ты весь побелел!
– Ты говоришь «Липпо». Но так звала меня только она…
– Прости, друг, я не знал, что тебе это тяжело. Буду звать тебя Фелипе.
– Нет, нет, не надо. Пусть это напоминает мне о ней…
После церковной службы учеников развели по классам. Бруно посадили в старшую группу, рядом с Сальваторо, и оба были этому рады.
Начался урок латыни. В класс вошел дон Аурелио Нарди, унылый маленький монах с лысой головой. В руке он держал ферулу, и Бруно улыбнулся, вспомнив свой первый урок латинского языка в пансионе Саволино.
Вскоре Фелипе убедился, что знает больше учителя, но, не желая обидеть маэстро, отвечал нерешительно, с запинками. Но и такие ответы выдвинули Бруно на первое место в классе. Остальные ученики знали очень мало, а Сальваторо приводил учителя своими ответами в совершенное отчаяние.
Дон Аурелио то и дело подзывал Сальваторо и колотил ферулой по его жестким ладоням. Возвращаясь на место в четвертый или пятый раз, Ронка проворчал:
– Рук жалко!
– Болят? – сочувственно спросил Фелипе.
– Да не моих рук, – ответил добряк, – рук дона Аурелио жалко. Ведь будут же болеть после урока: помахай столько ферулой!
Когда кончился урок, Сальваторо уважительно сказал:
– Слушай, Липпо, а ты по этой самой латыни здорово навострился! Небось «Pater noster» наизусть знаешь?
Фелипе промолчал.
Скудно позавтракав рыбой с макаронами, школяры снова двинулись в церковь слушать «третий час», а затем краткую мессу. Во время мессы мальчики-причетники прислуживали патеру: подавали предметы богослужебного обихода, в нужный момент звонили серебряным колокольчиком. Должность причетника – низшая в церковной иерархии, [117] и каждый, готовившийся к духовной карьере, должен был ее пройти. Ученики внутренней школы отбывали эту повинность поочередно.
117
Иерархия (греч.) – последовательное расположение чинов или званий.
После
Едва кончился этот урок, как неумолимый колокол снова призвал всех молиться: служился «шестой час».
– Друг Сальваторо, много еще осталось на сегодня церковных служб? – удрученно спросил Бруно.
Тот ответил:
– Еще будут «девятый час», вечерня и «комплеторий».
– Так сколько же раз в сутки вас водят в капеллу?
– В будние дни восемь раз, – ответил Сальваторо, приглаживая пятерней разлохматившиеся рыжие волосы, – а в воскресенье прибавь торжественную мессу.
– А уроки когда?
– В промежутках. Нам приходится не сладко. Часа четыре в церкви, часов шесть с учителями, часа четыре уроки готовим, а остальное – еда, отдых, сон… Хотя на отдых, по правде, времени не остается, да и высыпаемся плохо.
– Какая же это жизнь! – горестно воскликнул Бруно.
– Эх, друг Липпо, – серьезно сказал Ронка, – приходится терпеть. Да это все ничего, а вот наука не дается. Мне бы хоть какую церковную службишку раздобыть, я бы зажил как у Христа за пазухой. Сестер бы приютил: они в батрачках маются.
Тронутый его печалью, Бруно пообещал:
– Ладно, Сальваторо, не горюй: я тебе в учении буду помогать.
– Правда?! – Добродушное лицо Сальваторо засияло радостью.
День пришел к концу. Фелипе еле дотащился до постели.
И снова во сне Ревекка, и снова гудел колокол, и заботливый Сальваторо расталкивал Бруто и тащил ко всенощной.
Так прошла неделя. Фелипе исхудал, ходил сонный, вялый, монастырские порядки действовали губительно даже на его крепкое здоровье. Сальваторо рассказал Бруно, что у школяров есть тайник. Там слабые и устающие отдыхают, укрываясь от надзора монастырского начальства. Сальваторо предложил Бруно спрятаться там на несколько дней, чтобы набраться сил. Фелипе поблагодарил товарища и отказался.
Глава вторая
Между двух огней
Прошли три недели. Фелипе привыкал к монастырским порядкам. Для него стало привычным делом вскакивать среди ночи с постели и бежать в капеллу молиться. Среди школяров Бруно выделялся начитанностью и большими знаниями. Говоря между собой, учителя называли Бруно светилом школы.
Слухи о новом «светиле» дошли до приора, дона Марио Порчелли. Под его началом были обе школы – внешняя и внутренняя. Он принимал и увольнял преподавателей, следил за дисциплиной учащихся. Провинившихся учеников отправляли к нему, и он сурово наказывал их.
Внутренняя школа заволновалась, когда ученика Филиппе Бруно потребовали к приору. Казалось, для вызова не было никаких явных причин, и досужая молва сделала заключение, что есть причина тайная. Вероятно, Бруно совершил проступок, о котором отцу приору стало известно от соглядатаев.
…Приор, высокий сухощавый монах с орлиным носом и суровыми серыми глазами, с гордой осанкой, принял Фелипе в своей келье. Келья скромного служителя бога состояла из трех роскошных комнат и большой приемной. Когда раскормленный служка впустил молодого школяра, приор сделал знак монаху удалиться.