Сколько стоит корона
Шрифт:
– - Меня уверяли, что желания смертного вам незнакомы, -- заметила леди Харроу.
– - Вот как? Я удивлен. Если вам рассказывали обо мне, то наверняка не забыли упомянуть полчища юных дев, погибших от моих рук.
– - А также младенцев, которых вы, прошу прощения, пожираете ночами, -- теперь она улыбнулась открыто, показав крупные белые зубы. Даже у королевы, которая по нескольку часов в день проводила перед зеркалом, не было таких белых зубов.
– - Младенцы -- это из области нечеловеческого. Тем не менее, вынужден вас разочаровать -- я всего лишь человек. Даже если...
Он не договорил, потому что двери в очередной раз распахнулись, и в зале настала полная
Или чтобы послушать ее медовый, созданный чарами голос.
Дойл коротко кивнул ей, пожелав приятного вечера, и направился к своему месту слева от Эйриха.
Глава 6
Коридор был длинным, узким и извивался змеей. На черно-кровавых стенах редкие факелы оставляли длинные тени и слепящие желтые пятна. Под ногами хлюпала вода -- мутная, тоже кровавая. Дойл бежал своим кривым подскоком, спотыкался, несколько раз падал, едва успевая выставить перед собой руки и сдирая кожу с ладоней, но поднимался и, не отряхивая штанов, продолжал бежать. Горло сжималось, дыхания не хватало, но он не мог остановиться.
Коридор сделал очередной резкий заворот, и, не успев затормозить, Дойл кубарем скатился по лестнице и сломанной куклой повалился на белоснежный ковер. Коридор пропал, и теперь Дойл сидел в чистой и светлой зале без окон, но с очень высокими потолками. Чутьем военного, не раз спасавшим ему жизнь, он ощущал, что рядом кто-то есть -- он не слышал чужого дыхания, но как будто ощущал взгляд. Превозмогая боль, он поднялся на ноги, потянулся было за мечом, но пальцы схватили только воздух -- он был безоружен. Кинжала при нем тоже не было.
Воздух перед ним пошел рябью, и посреди залы возникла леди Харроу -- почти такая, как на приеме, только не во вдовьем облачении, а в белоснежном платье и с распущенными волосами. Дойл приоткрыл рот, но не сумел выдавить из себя ни звука, а ведьма плавно провела тонкими руками по груди, обращая платье в капли росы, осевшие на сливочной, почти прозрачной коже. Дойл тяжело захрипел, не в силах отвести взгляда от ее тела, от налитых соком грудей с темными, коричневыми сосками, от широких бедер. Мгновение -- и она сделала к нему шаг, ничуть не стесняясь своей наготы. Дойл сглотнул ставшую вязкой слюну и невольно дернул ворот рубахи -- и в тот же момент упал на спину, сбитый воздушной волной. Протяжно, нечеловечески закричав, ведьма обратилась в черную птицу и спикировала на него, впилась острым клювом в руки, принялась рвать когтями. Голос вернулся, и Дойл закричал -- чтобы тут же проснуться.
Сердце бешено колотилось, зубы постукивали, в колене тянуло и скрипело, а в паху раскаленным железом плескалось желание. Унимая дрожь, он откинулся обратно на подушку и стер рукой пот со лба и висков.
Дверь открылась, в щель просунулась башка Джила.
– - Милорд, вы в порядке?
– - Проваливай, -- ответил Дойл, и дверь тут же закрылась.
Сон. Это был просто проклятый сон, вызванный обилием вина, снова вернувшейся болью в ноге и воздействием привораживающих чар ведьмы Харроу. Надо было быть полным идиотом, чтобы отпустить ее, а не схватить и не препроводить в красную камеру. Идиотом с причудами, к тому же. Сейчас, когда влияние волшебства ослабло, Дойл понимал, как глупо поступил -- не умнее Эйриха, отпускающего
"Завтра, -- подумал он спокойно, -- завтра я с ней снова встречусь. Наедине, подальше от короля, под прикрытием теней, задам все необходимые вопросы, а потом арестую".
Эта мысль его крайне успокоила, и он снова уснул -- на этот раз без сновидений.
Накануне сразу после пира он снова встретился с Шилом и его людьми -- они не сообщили ничего нового, но передали, что среди черни все больше болтают про ведовство и чары. Однако о молочнице, которая бы занималась чем-то подобным, никто не слышал -- по-прежнему адресов или имен не было.
В связи с этим посетившая его ночью идея была крайне здравой -- действительно, хватать ведьму на пиру, в толпе дворян, было бы опасно. Для ареста подойдет тихое место, в котором не будет лишних свидетелей, а значит и возможных жертв. Замок для этих целей неудобен. Город -- тоже не слишком хорош: узкие улицы, по которым так хорошо бежать, торговые площади, полные людей, которых легко убить, подземные проходы и каналы, в которых можно скрыться. Не стоило также надеяться застать ведьму врасплох в ее доме -- жилища колдунов и чародеев всегда были забиты опасными зельями, а порой и оживающими предметами, которые могли бы стать отличным подспорьем в борьбе.
Зато за крепостными стенами располагалась небольшая светлая роща, носившая название Королевской. Простолюдины в нее не заходили, в ней была запрещена охота, и ее было очень легко оцепить.
Отправив мальчишку за Риконом, Дойл достал карту города и расстелил на столе. Провел пальцем по линиям чернил. Ее рисовали по его заказу и под его личном наблюдением почти четыре месяца. Она была безупречно-точна, до мельчайших деталей. Замок с основными и тайными выходами, две площади, все святилища, оружейные и продуктовые склады, особняки и все входы и выходы из них. Королевская роща на карте тоже была -- севернее города. Дойл вытащил из кармана горсть монеток и начал по одной раскладывать в тех местах, где должны будут стоять воины. За этим делом его застал отец Рикон. Ничего не говоря, он склонился над картой, тощий крючковатый палец коснулся правой части рощи, и Дойл кивнул -- пожалуй, Рик был прав. Место возле водопада подходило лучше всего.
– - Вы нашли ведьму, милорд?
– - спросил Рик после того, как вместе с Дойлом расставил все посты-монетки.
– - Пожалуй, нашел, -- кивнул Дойл, -- а точнее узнаем в Красной камере.
– - Милорд поступает мудро, если только мне дозволено высказать свое мнение, -- произнес он в ответ.
– - Подбери людей понадежней. И будь готов, когда я скажу.
Отец Рикон удалился, а Дойл велел оседлать его коня и переоделся в дневной наряд -- обычную белую рубаху из плотной ткани заменил на светло-серую из дорогой шелковичной, поверх накинул кожаный серый же колет, и только штаны оставил темные и длинные -- в коротких, как носили брат и его двор, он смотрелся убого. Его волосы Джил, чуть подрагивая от страха, тщательно вычесал и отвел назад серебряным обручем, пальцы унизал крупными перстнями.
Зеркала у Дойла никогда не было, даже посуду он предпочитал деревянную или глиняную, не желая во время еды созерцать свое кривое отражение, но и без него было ясно, что он так похож на галантного любовника, как только может при своей внешности злого горбуна из сказок, которыми чернь пугает детей.
Джил помог ему сесть в седло, двое теней -- им лично выбранные, -- пристроились на неприметных резвых лошадках позади, и они двинулись по городу -- к небольшому дому на окраине, принадлежавшему покойному лорду Харроу, а теперь -- его вдове.