Сколько стоит корона
Шрифт:
Отойдя на добрых три сотни шагов от трупа, Дойл согнулся пополам, и его начало рвать от страха и отвращения и к себе, и к убитому. И руки у него тряслись, и зубы стучали. Зато спустя два года, оказавшись впервые в бою, он напугал ветеранов своим спокойствием, а двоюродный дядя, покойный брат также покойного лорда Гая, сказал: "Недобрые силы тебя зачали, Торден, не в обиду твоему отцу. И кровь у тебя как у выходцев оттуда -- стылая".
Свернув в почти незаметный проулок, Дойл остановился возле непримечательной двери и стукнул условным стуком. Джил сзади затаил дыхание.
Дверь открыли сразу -- рослый детина в красных
– - Ваша милость оказываете нам честь визитом.
– - Позови хозяйку, -- Дойл уронил ему на ладонь мелкую монету и вошел внутрь.
Просторная гостиная с широкими низкими скамьями, освещенная множеством чадящих свечей в простых канделябрах, выглядела, пожалуй, респектабельно -- как какой-нибудь гостевой дом. Но, разумеется, все клиенты знали истинное назначение заведения, которым заправляла женщина, чье родовое имя, если оно у нее и было когда-то, давно забылось и сократилось до нейтрального мадам Зи.
– - Милорд!
– - раздалось сзади полузадушенное.
– - Это же...
Джил не нашел слова, которое подошло бы для этого места, поэтому Дойл подсказал:
– - Любовный дом. И неплохой.
Невзрачная девушка в наглухо закрытом платье забрала у него плащ, другая -- такая же -- поднесла кубок с вином. Дойл принюхался и протянул кубок Джилу. Тот отпил несколько глотков, после чего Дойл осушил его.
Любовный дом стоял в этом проулке столько, сколько Дойл себя помнил. Его нынешняя хозяйка десять лет назад была хорошенькой улыбчивой женщиной, на которую засматривались мужчины. Сейчас она поседела, ее кожа пожелтела и сморщилась, но она по-прежнему улыбалась, разве что старалась поменьше сверкать зубами, чтобы скрыть дырку вместо правого клыка. Зато ее платье было великолепно и, в отличие от платьев тех девушек, которые не были готовы услуживать гостям сверх своих обязанностей, открывало грудь почти до середины. Учитывая возраст, это было не самое привлекательное зрелище. К счастью, Дойл точно знал, что у нее есть, что предложить.
Она спустилась со второго этажа и сразу же присела перед Дойлом в низком реверансе, поцеловала его руку, а поднявшись, улыбнулась:
– - Милорд, вы у нас теперь нечастый гость. И оттого еще более желанный. Чем вам услужить?
Дойл не посещал любовный дом уже давно -- последний раз он был здесь года полтора назад. Продажная любовь надоела ему до смерти, казалось, что он в жизни больше не коснется шлюхи. Но в последнее время напряжение было слишком велико. Заговоры, мятежи, покушения и, в конце концов, леди Харроу, снова снившаяся ему этой ночью, истощили его выдержку. Едва ли он мог рассчитывать на искреннее внимание какой-нибудь не слишком обремененной моралью дамочки из придворных. И уж конечно, ему не следовало даже мысли допускать о близости с утонченной леди Харроу. Поэтому рецепт микстуры был прост и примитивен.
– - Найдите мне рыжую, мадам Зи.
Лицо хозяйки сморщилось в слишком широкой улыбке, глаза сузились.
– - У меня есть та, которая вам нужна.
Дойл отвязал от пояса кошель и сунул его мадам Зи целиком. Ее пальцы сквозь кожу кошеля пересчитали монеты, а вокруг глаз глубже прежнего проявились морщинки-лучики -- она была довольна полученной суммой.
– - Милорд, какие будут распоряжения относительно вашего спутника?
Джил
– - Поднимешься наверх к какой-нибудь девчонке?
Парень вздрогнул, его глаза широко раскрылись, и он затряс головой.
– - Я подожду вас здесь, милорд.
– - Тогда налейте ему чего-нибудь выпить, -- велел Дойл и, не сдержавшись, прибавил: -- Молока, например.
Джил покраснел до корней волос, а Дойл неспешно пошел за мадам Зи наверх, где располагались спальни. Хозяйка отворила перед ним дверь угловой -- самой богатой в этом доме, и шепнула:
– - Располагайтесь, милорд.
Дойл ненадолго остался один. Эту комнату он знал -- не раз бывал в ней. За прошедшее время поменялся только балдахин на старой деревянной кровати -- бархат выглядел свежее и дороже. Отстегнув ножны, Дойл положил меч на пол, сел на табурет возле кровати, с трудом стянул сапоги. В комнате было тепло, даже душновато, поэтому он без колебаний начал развязывать шнуровку дублета, который был настолько стар, что растянулся по кривой фигуре хозяина и сидел как перчатка на руке.
Он остался в штанах и рубахе, когда в комнату вошла, затворив за собой дверь, рыжеволосая девица. Дойл окинул ее внимательным взглядом и скрипнул зубами - жалкая пародия, едва ли подходящая для замены. Впрочем, он тут же одернул себя и напомнил, что пришел не искать замену, в которой не было никакой нужды, а освободиться от душащего и мешающего спать желания, смешанного с раздражением. И эта девица -- пышногрудая и широкобедрая, отлично подходит.
Она широко призывно улыбнулась, демонстрируя полный набор здоровых белых зубов, и вдруг побледнела -- Дойл пошевельнулся, и его горб стал заметен.
– - Ваше высочество, -- пробормотала она невнятно.
– - Милорд Дойл, -- поправил он.
– - Это более чем достаточно. Особенно для постели.
Отработанным движением она потянула за ленту на корсаже, и лиф платья сполз вниз, сбившись некрасивым комом на талии и обнажив полные груди с темными вершинами сосков. Широкие плечи и эти груди отчетливо выдавали в девице простолюдинку. Профессия избавила ее от необходимости пахать и сеять, но кровь брала свое.
Почти безразлично Дойл стянул с себя рубаху, бросил на девицу короткий взгляд и невольно почувствовал, что отвращение в глазах его возбуждает. Так было не всегда. Раньше -- он хорошо помнил -- все желание пропадало начисто, едва он улавливал этот оттенок омерзения в женских глазах.
– - Поверь, -- сказал он спокойно, -- мое уродство никак не влияет на то, что у меня в штанах.
Девица разделась окончательно, а Дойл понял, что так и не спросил ее имени -- но, в конечном счете, оно его совершенно не интересовало.
Она была скучна, скучнее Святейшей книги. Но она была живой, двигалась, пахла женщиной, ее глаза -- такие же скучные, как она сама, -- на какой-то миг подернулись пленкой и увлажнились и даже стали похожи на другие -- зеленые и как будто светящиеся изнутри.
Одевался Дойл в одиночестве -- девица получила лишнюю монету за труды и была выставлена за дверь. Кажется, он подзабыл, почему прекратил посещать заведения, подобные дому мадам Зи -- потому что его начало тошнить от этих девиц и баб, которыми можно было пользоваться так же, как пользуются кубками, когда хотят пить.