Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года
Шрифт:
— За многое. И на порядочный срок.
— Излагай, что имеешь, — предложил Виллен и откинулся на стуле: слушать приготовился.
— Твоя любовница, Елена Петровна Муранова, работает на той самой меховой фабрике. Сечешь?
— Ну, и что это доказывает?
— Пока ничего. Но я Елену Петровну потрясу, как умею, и кое-что докажу. Зрячую наводку докажу.
— Не докажешь. Дальше.
— А дальше — твоя доля в меховом деле.
— Нет моей доли, все Колхознику отдано было.
— Чтобы тот как можно быстрее засветился. Пили, что ли, вместе, и ты его на опохмелку денег добывать отправил
— Не докажешь, — повторил свое Виллен.
— Жбана под пулю подставил. Мне Валерия призналась. Ты ей говорил, будто от меня слышал, что Жбан всех на следствии заложил, и поэтому, мол, самый малый срок ему в суде отмотали. Девчонка тут же, естественно, все Цыгану доложила. Как ты посмел сестру в это кровавое болото затянуть?
— Я не собираюсь слушать твои нравоучения.
— Как ты устроил, чтобы Жбан пошел через Тимирязевский лес?
— Догадайся.
— Догадаюсь. И докажу подстрекательство к убийству.
— Не докажешь.
Смирнов вдруг успокоился, расслабился и, уподобясь Виллену, откинулся на стуле.
— Ты хуже их, Виллен. Они хоть по своему кодексу чести действовали. А ты с ними в дружбу играл, в наперстниках и мудрых советчиках у них ходил. И потом — нож в спину. Ты хуже их всех.
— Ты, Саня, судя по всему, когда клопов моришь, руководствуешься какими-то этическими нормами? Я — нет.
— А чем ты руководствуешься? — устало поинтересовался Алик и сел на диван. Виллен вместе со стулом развернулся к нему и объяснил:
— Руководствуюсь я, Алик, одним. Всякое зло должно быть наказано. И, по возможности, уничтожено.
— Зло, а не люди, — возразил Алик.
— Люди, творящие зло, — не люди.
— Тогда и ты не человек, — решил Смирнов. — И я должен тебя уничтожить.
— Не сможешь, Саня, — Виллен был спокоен, рассудителен, несуетлив. Хорошо подготовился к разговору. — Не дам я тебе такой возможности.
— Ты их навел на Столба, ты им разъяснил, что он сделал отначку. Ты, вручив Цыгану пистолет, спровоцировал перестрелку, в которой Цыган был убит.
— Тебе ли, профессионалу, не знать, что все это недоказуемо! Украл у меня пистолет Цыган, украл, и все дела. Единственное, что ты можешь мне пришить — незаконное хранение огнестрельного оружия. Да и то не мне одному. Пистолет-то наш общий с Алькой был.
— Угрожаешь, Робин Гуд вонючий?! — опасно полюбопытствовал Смирнов.
— Не угрожаю, нет, — Виллен был по-прежнему доброжелателен. — Знакомлю вас с истинным положением дел. Да, кстати, Куркуля уже взяли?
— Застрелился, — сказал Смирнов. — И пацана хорошего, Стручка, застрелил.
— Очень мило, — резюмировал Виллен.
Алик поднялся с дивана, попросил:
— Встань.
— Пожалуйста, — весело согласился Виллен. Он знал, что сейчас Алик ударит, но не боялся.
Алик ударил в челюсть. Виллен осел на пол. Прилег.
— Зря руки мараешь, — огорчился за Алика Смирнов.
Виллен открыл глаза, перевернулся на живот, встал на четвереньки. Цепляясь за столешницу, поднялся. Поморгал глазами, подвигал челюстью, проверяя сохранность. Как ни в чем ни бывало, спросил у Смирнова:
— Ты-то что ж хорошего пацана не выручил?
— Не сумел, — признался Смирнов и, хлопнув ладонью о стол, добавил — По недомыслию.
— Не огорчайся, — утешил его Виллен. — Не было хорошего пацана. Был маленький подлый вор.
— Тебе все люди отвратительны, да? — вдруг понял Алик.
— Не все. Но — большинство, — подтвердил Виллен.
— И мы — в большинстве? — Алик хотел знать все.
— Пока что в меньшинстве, — ответил Виллен, хихикнул и скривился: мелкое трясение челюсти вызывало острую боль. Подождал, пока боль уймется, и продолжил — Поэтому и не хотел, чтобы вы докопались до всего до этого. Знал бы, что ты, Саня, Леркино письмо у Цыгана найдешь, черта с два бы я вам фотографию с ее надписью показал…
— Знал бы, что я в старое дело нос суну, ты бы Елену с меховой фабрики уволил, — продолжил за него Смирнов. — Знал бы, что мы пистолет найдем, шурупчик бы заменил. Знал бы, что эксперты все до точности определят, труп ногой не переворачивал бы… Ты что, — садист, Виллен?
— Нет. Просто проверить себя хотел — ужаснусь ли.
— И не ужаснулся, — докончил за него Алик.
— И не ужаснулся, — согласился Виллен.
— Пошли, Алик, — Смирнов поднялся. — Существуй, Виллен.
Совсем стемнело. Они вышли из калитки и увидели Валерию. Ее белое платье светилось в ночи. Она сидела на лавке у штакетника.
— До свидания, Валя, — попрощался Алик.
Смирнов промолчал.
Лариса Захарова
Владимир Сиренко
– ТРИ СОНЕТЫ ШЕКСПИРА -
I
Телеграмма в МВД СССР: «Объявленное в розыск личное оружие сержанта милиции Иванцова Д. Т., сотрудника отдела вневедомственной охраны УВД Инского облисполкома, обнаружено в г. Петрозаводске сотрудниками Ленинского районного отдела милиции при задержании группы хулиганов. Материалы дела, возбужденного по статьям 206, ч. 2, 218 УК РСФСР, прилагаются».
Полковник милиции Вячеслав Иванович Быков, следователь по особо важным делам Главного следственного управления МВД СССР, еще раз прочитал телеграмму из Петрозаводска и приобщил ее к папке с надписью: «Дело об убийстве сержанта милиции Иванцова Д. Т.». Дело это он получил как нераскрытое. Факт обнаружения пистолета можно уже рассматривать как новое обстоятельство. Пока следствие располагало весьма скупыми фактами. Фактом убийства. Фактом исчезновения трупа.
Было также известно, что ограбление портового склада не состоялось. Ради чего убили охранника? О причинах можно только догадываться. Либо преступников спугнули, либо они посягали на иные материальные ценности, так как к моменту убийства склад, который охранял Иванцов, был уже пуст: мандарины — урожай местного цитрусоводческого совхоза — были отгружены на сухогруз «Красногвардеец».