Скорпионы. Три сонеты Шекспира. Не рисуй черта на стене. Двадцать один день следователя Леонова. Кольт одиннадцатого года
Шрифт:
— Да она здоровая… — растерянно произнес Быков, — молодая…
Доктор развел руками и пошел дальше, его ждали другие срочные вызовы, другие тяжелые больные.
Быков зашагал обратным путем по коридору, лишенному примет жизни. Дошел до сестринского поста, присел на диванчик. Сестра глянула сочувственно, ничего не сказала. Хорошо, хоть не гонит. «Сейчас посижу и опять пойду к тем страшным дверям», — решил он.
Телефонный звонок в мертвой тишине показался зловещим. Сестра подняла трубку, тихо, неслышно почти ответила. И вдруг окликнула Быкова:
— Товарищ полковник, — по-моему, это вас. Из следственного управления…
Звонил Сиволодский. Голос лейтенанта звучал растерянно и печально:
— Все ваши указания выполнены, Вячеслав Иванович. Против лиц, указанных вами, Инская прокуратура уже возбудила уголовное дело. Иванцова дала исчерпывающие показания. Их сейчас передают нам по телексу. И еще одно… — Сиволодский сделал паузу. — Подполковник Николаев застрелился.
— Что? Как?
— В своем кабинете. В шестнадцать десять.
— Во сколько? — переспросил Быков. — Во сколько, говоришь?
— В шестнадцать десять, — повторил Сиволодский. — А разве это важно?
Быков не ответил. Как объяснить в двух словах? Просто повесил трубку. Значит, Николаев дождался, пока самолет благополучно сядет в Москве. Наверное, звонил в справочную, — Быков почувствовал, как под рубашкой спину подернуло холодком. — Почему жизнь так любит все смешивать в одну кучу? Да какое отношение потерянный пистолет Иванцова может иметь к обретенной любви? Уворованные фрукты — к украденному счастью, перечеркнутым жизням? Это же все с разных полок… Негодяи прошли по жизни как камнедробилка, оставили за собой щебень…
И Быков снова пошел по коридору к этим дверям. Как уйти, если у этой души, что там бьется сейчас между жизнью и смертью, нет никого близких, — во всяком случае, в Москве.
Врач, Быкову незнакомый, вышел из реанимационной, когда за окнами спустились легкие сумерки. Быков так и не заметил, что в потолке коридора замигали тусклые редкие фонарики.
— Кто тут к Виртанен? — спросил врач.
Быков быстро подошел к нему.
— Поздравляю. Приходит в себя. И все время зовет… — врач нахмурился, вспоминая, — зовет то Феликса, то полковника Николаева. Это не вы?
Владислав Виноградов
– НЕ РИСУЙ ЧЕРТА НА СТЕНЕ -
1
Шестипалый пес торопит
В Будапеште три вокзала — Келети, Ньюгати и Дели. С точки зрения таксиста, каждый из них хорош по-своему. Однако Шандор Крутов стойко отдавал предпочтение Келети Восточному, с него начиная ежедневный пробег. Утром сюда приходят два поезда из России с часовым интервалом. Если сразу подхватить пассажиров семичасовой «Тисы» и быстро обернуться, то можно успеть ко второму, и тоже не будешь пустым. Осенью, когда туристский сезон идет на убыль, это немаловажное обстоятельство.
На Келети было у Шандора еще одно преимущество: русский язык. Те, кто выкатывал тележки с багажом к стоянке такси — сотрудники советских учреждений в Будапеште, военнослужащие группы войск — обычно с трудом объяснялись по-венгерски. Для них Шандор был просто находкой. Другие таксисты тоже знают с десяток русских слов, но разве могут они сравниться с бывшим студентом университета?
В дороге завязывались знакомства, иные из них продолжались и потом. Почему бы и нет: Крутову ведомо то, чего не почерпнешь из справочников и путеводителей. Водитель не ждал вопросов, первым начинал разговор. Где что обменять, купить, продать, в котором часу начинается секс-ревю в «Мулен-Руж» и «Максим-баре». Билеты лучше взять заранее, могу посодействовать, есть приятель… Не стесняйтесь, друзья, Шандор Крутов к вашим услугам!
Не бескорыстно, разумеется. Сегодня во всем мире информация — самый ценный товар. Да и бензин дорог, а покрышки? Здешние мостовые — то асфальт, то булыжник — так и едят резину. С ветерком мчится, а как же иначе: хочешь жить — умей вертеться.
Крутов хотел жить хорошо. Другие — конкуренты — тоже. Сегодня он задержался всего на пару минут, однако уже целую вереницу разномастных таксомоторов заметил, поворачивая с Текели на привокзальную стоянку. Поворот прошел лихо: визг покрышек, скрип тормозов, но что толку — ведь счетчик не включен. Когда на электронном табло начинали бесшумную пляску зеленые цифры, Шандор словно слышал веселый звон форинтов. Хотя лучше, если они шуршат.
Пристроив желтые «Жигули» в хвост очереди, Шандор вспомнил, как попал впросак здесь, на Келети. Тоже было утро, дождливое, неласковое. В опущенное боковое стекло сунулась лохматая голова:
— Табак есть, парень?
Крутов, не задумываясь, протянул пачку сигарет. Лохматый глянул удивленно:
— Спасибо. Только я не сигарету спрашивал. Тысячу разменять хотел. Откуда ж ты взялся, парень?
Шандор молча посмотрел на желтую, подсвеченную фонарями, глыбину Келети. Откуда взялся… Не объяснять же первому встречному, что и трех лет не прошло, как сам шагнул на платформу этого вокзала с тощим чемоданчиком — один из множества пассажиров международного экспресса «Тиса». Под закопченными сводами встречала Марика — первая жена, которой и обязан был Шандор Крутов появлением здесь, в самом центре Европы. Имя Шандор он принял позднее, вместе с венгерским гражданством, и в тот же год развелся с Марикой.
Теперь уже и сам не мог бы сказать: то ли так было задумано с самого начала, то ли действительно не сошлись с Марикой характерами. Во всяком случае Людмила ждала его в Союзе, и Александр — Шандор не обманул: приехал шикарным женихом, забрал в Будапешт.
Первое время жить было трудновато. На скромную зарплату, какую получал Крутов, не больно разбежишься. Но Людмила-то не бесприданницей была: вслед за нею прибыла в Будапешт и новенькая легковушка. Короче, разрешение местных властей на работу частным таксистом было получено. И вот Шандор за рулем собственной машины приехал на Келети. Приехал, но оказалось, что места под солнцем уже распределены, а сам он даже не может разобраться в жаргоне таксистов.
— Чего насупился? — прервал тогда затянувшуюся паузу лохматый парень и щелкнул зажигалкой. — Новичок? Держись за меня. Будем знакомы — Ласло. Так откуда все же ты?
— Из провинции, — соврал Шандор и с готовностью пожал протянутую руку.
С этого начался его первый самостоятельный «вылет», старт бесконечного бега по широким проспектам Пешта и уходящим в гору улочкам Буды, через мосты, туда и обратно над желтыми водами Дуная, который и сам уже не помнил, когда был голубым. Зато Шандор не забыл ощущения неоперившегося птенца, с каким тыркался по городу первые дни и месяцы. Ломился в открытые двери и робко стучался в запертые, не зная обходных путей. А пути таковые имеются, они всегда найдутся, нужно лишь пошевелить мозгами.