Скованный огонь

Байерс Ричард Ли

— Ораксис — хороший мальчик в душе, — продолжала старая колдунья, обращаясь к офицерам из Братства, — но он вспыльчивый и любит поспорить. Я считаю, ваша идея удачная, и, очевидно, у нас достаточно оснований, чтобы помочь вам. Так почему бы вам не рассказать, что конкретно вы хотите сделать?

— Я практикую особую форму магии, — заявил Аот. — Поэтому я передаю слово своему лейтенанту Джесри Колдкрик.

Джесри стояла у стены рядом с Кхорином. Она хмурилась еще больше, чем обычно — признак того, что ей некомфортно. Возможно, ей

не нравилось находиться в центре внимания, или, возможно, из-за того, что в комнате было слишком людно.

— Я тоже не эксперт в прорицании, — начала Джесри, — но я предлагаю объединить наши силы, чтобы создать Зеркало Салдашун.

Ораксис фыркнул:

— Нам понадобится проводник.

— Он у нас есть, — девушка махнула рукой на пару драконорожденных, сидевших на скамье. — Не все знают, но Медраш Даардендриен — единственный живой свидетель, который мельком увидел Зеленорукого.

И, понял Гаэдинн, драконорожденный с чешуей цвета ржавчины охотился за убийцей с того самого момента — видимо, из-за какого-то паладинского чувства долга. Вот почему он блуждал по кварталу волшебников в ночь бунта. Но если бы он все еще подозревал, что убийца является магом, то никто бы не понял этого за его вежливостью: он встал и поклонился присутствующим, которые с интересом наблюдали за ним.

— К сожалению, — продолжила Джесри, — он увидел убийцу в темноте, с расстояния и лишь на мгновение. Но как раз для таких вот случаев Салдашун и изобрела этот ритуал. Я сделала все необходимые приготовления в комнате заклинаний в подвале.

Лестница скрипела и прогибалась под весом, пока все спускались в упомянутое место. По меркам тех, кто вырос в богатом на колдовские традиции Агларонде, это была убогая комната заклинаний — простая квадратная дыра, отдающая грязью, будто чей-то подвал.

Но Джесри заставила это место выглядеть куда более волшебным. Парящие сферы, размером с кулак, сияли золотым светом, в то время как сложный геометрический рисунок из синих фосфорецирующих линий покрывал большую часть пола. Светящиеся отметки на руках дополняли общую картину.

Так как у Гаэдинна и Кхорина не было никакой роли в этом представлении, они уселись на нижней ступеньке лестницы. Баласар, меньший из драконорожденных с красными глазами и желто-коричневой чешуей, похлопал Медраша по плечу, а затем присоединился к зрителям.

— Куда мне встать? — спросил паладин.

— Сюда, — Джесри сопроводила его в центр нарисованного круга.

— Что теперь?

— Просто стой и думай о том моменте, когда увидел убийцу. Если мысли вдруг спутаются — ничего страшного. Просто начни все сначала.

Джесри заняла позицию в двух шагах справа от Медраша, и, после некоторых обсуждений и толкотни, Аот вместе с магами Чессенты заняли свои места. Она осмотрела всех словно дирижер, проверявший, настроены ли инструменты. Потом волшебница подняла свой посох и начала петь.

Вскоре ее друзья-маги присоединились к ней, размахивая своими

жезлами, палочками, или сферами, по одному или по двое за раз. Удивительно, но хоть они никогда не практиковались вместе, у всех получилось петь точно в унисон. И когда колдовство стало им отвечать, похоже, что все инстинктивно понимали, кто должен петь куплет, а кто — припев.

Гаэдинн предположил, что магия, в каком-то смысле, сама хотела, чтобы ее творили, и потому направляла их. Волшебство появилось с того самого момента как Джесри начала петь. Заклинание заставило его суставы болеть, а воздух наполнился запахом гниющей лилии.

Медраш закрыл глаза и сжал в руке медальон. Он тоже шептал — возможно, молитву или мантру, чтобы сосредоточится. Гаэдинн решил, что если бы это мешало ритуалу, Джесри остановила бы его.

Светящийся серебряный диск появился рядом с драконорожденным. Сначала он был крошечным, и лучник не был уверен, что вообще что-то появилось. Но маги запели громче, настойчивее, из-за чего диск стал более весомым, более осязаемым.

Он потемнел, будто отражая место, менее освещенное, чем подвал, в котором находился. Звезды засверкали в центре диска. Небо ограничивали крыши зданий, тянущиеся вверх.

Тень перепрыгнула или, возможно, перелетела через открытое пространство между зданиями.

Через мгновение тень снова прыгнула, точно так же, как и до этого. Затем в третий раз и в четвертый. Но силуэт был настолько крошечным и неуловимым, что даже повторные просмотры не дали Гаэдинну ничего понять.

Затем еле заметно тень начала замедляться и одновременно становиться больше. Ближе. До того магия словно поставила Гаэдинна на то место на улице, где тогда стоял Медраш. Теперь было похоже, что он поднимается в воздух.

— У них получается, — прошептал Кхорин.

Медраш хрюкнул и пошатнулся, словно кто-то ударил его. Белая трещина зигзагом промелькнула по темноте зеркала.

Через мгновение она исчезла, будто пение волшебников восстановило зеркальный диск. Но теперь тень не приближалась ближе, не прыгала и не замедлялась. Медраш задрожал.

— Мне это не нравится, — сказал Баласар.

Еще больше трещин появилось в зеркале. Волшебники начали петь громче, вращая свои инструменты по кругу. Палочки и прочие талисманы оставляли за собой след в воздухе из мерцающих искр.

Трещины продолжали исчезать. Теперь они держались дольше, чем раньше. На предплечье Медраша появился порез, расколовший его чешую. Кровь хлынула из раны. Растущее пятно на тунике дрконорожденного показало, что что-то также полоснуло и его грудь.

— Прекратите! — закричал Баласар.

Маги продолжали читать заклинание. Раздвоенный порез появился среди белых шипов на морде паладина.

— Я такое уже видел, — сказал Гаэдинн, вскакивая на ноги. — Волшебники не могут остановиться. Они находятся в трансе. Но если мы вытащим Медраша из круга, то это должно прервать ритуал.