Скрипка синьора Орланди
Шрифт:
– Да постой! Дай прикинуть, работает ли он сегодня. У них же там через три дня дежурство суточное!
– Володя позагибал пальцы и радостно сказал: Отлично! Он сегодня как раз на месте! Только...
– он сразу сник, - у меня денег даже на троллейбус нет.
Кошмарик не стал окатывать Володю презрением. Он просто сказал:
– Быть нищим лохом, Вовчик, неприлично. И ты ещё что-то там фырчал насчет ненужности денег? А вот я за пол-лимона "зеленых" с удовольствием этого ворюгу по стене размажу. Едем! Мой "мотор" ждет нас у подъезда!
"Мотор" Кошмарика оказался совсем не "Харлей-Дэвидсоном". Над этим ископаемым существом, как видно, усердно потрудились в какой-то мастерской специалисты по сбору мотоциклов из частей или украденных, или найденных на помойке машин. Зато уж раскрашен он был пестро! Даже крылья отличались по цвету одно от другого. Садиться на такой "мотор" Володе было страшно, но делать было нечего, и он взобрался на заднее сиденье, издавшее долгий певучий скрип. Двигатель, однако, завелся на удивление быстро, и вот уже мотоцикл, набирая скорость, гнал по Наличной улице к Большому проспекту Васильевского острова.
До музея доехали за четверть часа. Кошмарик припарковал "мотор" метрах в двадцати пяти от входа и сказал Володе:
– Пойди-ка тихонько загляни - тот ли мент на страже. А то вдруг наедешь на постороннего...
С душевным трепетом Володя открыл тяжелую дверь. Тревога охватила его, и чувство стыда за невольное участие в пропаже редкой, таинственной скрипки, заставило его покраснеть. Но нужно было делать дело, и он через вторую стеклянную дверь заглянул в вестибюль музея, где, преграждая вход на лестницу, стояла будка охранника, тоже стеклянная. Серегу он узнал сразу, а поэтому вышел на улицу и тут же сказал Леньке:
– Он сидит. Только что ты ему будешь говорить?
– Да сам пока не знаю, - пожал кожаными плечами Кошмарик самым глупым образом.
– Посмотрю на его рожу, там и сбацаю какую-нибудь импровизацию, как музыканты говорят. Слушай, кстати, я же электрогитару купил, "Фендер-стратокастер". Учусь играть! Это тебе, брат, не скрипка с балалайкой!
И он, фанфаронски махнув рукой, пошел к дверям музея.
Охранника Кошмарик увидел сидящим за столом. Делать тому было нечего, даже чтение не могло занять тугоумную голову молодца в пятнистой форме. Ленька, вдоволь наглядевшись на парня, которому едва было за двадцать, легонько стукнул по стеклу. Тот лениво оторвал голову от подпиравшей её руки.
– Чего тебе?
– едва слышно шевельнулись толстые губы.
– Секьюрити*, открой, поговорить надо, - едва слышно сказал Кошмарик.
* Безопасность (англ.) (Здесь и далее примечание автора.).
– Нельзя!
– задвигались губы.
– Открывай, секьюрити. Я тебе от скрипки привет передать хочу.
Лицо охранника потеряло былую мягкость и пухлость - стало белым и костяным, как лицо нанайского божка, вырезанного из бивня мамонта. Его рука потянулась к задвижке двери, а Кошмарик с радостью понял - в самую тютельку попал! Серега же, поднявшись, пропустил его в свою стеклянную каморку.
Войдя в "секьюрити", Кошмарик тут же уселся на стул хозяина, чем удивил его немало, потому что другого стула здесь не было.
– Ты чего хотел?
– спросил Серега сквозь зубы.
– От кого ты мне привет принес?
Кошмарик ответил не сразу. Он знал, как нужно говорить с людьми, особенно когда они у тебя на крючке. Дав парню взволноваться ещё больше, Ленька, повздыхав, сказал:
– Недовольны тобой очень серьезные люди, секьюрити. Так недовольны, что просто жаль мне тебя.
– Какие люди? Почему недовольны?
– дрогнул голос Сереги.
– Хочешь, я выкину тебя отсюда?
– А выкидывай, давай, - расставил руки Кошмарик, показывая свою беззащитность перед грубой силой.
– Только не я, так другие к тебе придут, домой придут, и ты откроешь им дверь, потому что не посмеешь не открыть. Расскажу я тебе сейчас одну интересную "стори". Сидит один человек за дверью и наблюдает, как другой открывает стеклянный шкаф. Вот он его уже открыл, взял скрипку, зачем-то стал на ней играть, а потом как бы плохо ему стало - взял да и упал на пол. Уже хотел тот человек из своей засады выйти и взять скрипку, но не получилось. А не получилось потому, что какой-то козел в пятнистой форме, будто он омоновец или собровец крутой, подскочил да и взял ту скрипку. Что было делать человеку в укрытии? Ты не подскажешь? Не дашь ему совет задним числом? А?
– Не знаю... не дам...
– пробормотал Серега, и щеки его стали более китайского фарфора.
– Ну, плохо твой чайник тогда соображает. Человек же тот побежал к очень серьезным людям, чтобы нажаловаться на придурка в камуфляжке, и серьезные люди так ему сказали: "Иди передай этому пятнистому козлу наше грозное "фэ"! Пусть отдаст скрипку, и тогда его череп, хоть и будет по-прежнему набит дерьмом, а не мозгами, сохранит свою первоначальную форму. А нет - сделаем из его глупой башки квадратный куб или песочные часы. Мы, скажи, как советские гэбисты внедряли своего человека в нужную нам структуру, а этот пятнистый лох нам большую кучу навалил". Вот и пришел я, Серега, тебе все это передать слово в слово. Теперь даю тебе тридцать пять с половиной секунд, чтобы ты внятно и ясно ответил - где скрипка! Кошмарик метнул на часы взгляд и быстро проговорил: - Время пошло!
Но перепуганный насмерть Серега окончания назначенного срока дожидаться не стал:
– Сдал я скрипку! Нет её у меня!
– Как сдал?
– Кошмарик постарался открыть свои глаза как можно шире, так, он считал, страшнее будет.
– Да так, отнес в комиссионку, в антикварный! Там у меня мужик знакомый есть! Еще вчера скрипка у него лежала. Поедем заберем! Только... только мне доказательства нужны, что ты на самом деле от тех, серьезных людей пришел!
– Доказательства?
– насупил брови Кошмарик.
– Когда башку твою уже сегодня под пресс положат и давить будут, вот и прилетят к тебе доказательства! За сколько скрипку толкнуть хотел?
– Как можно больше просил!
– часто сглатывал Серега, утирая струящийся по белым щекам пот.
– От пятидесяти тысяч начал... Что дадут!
– Чего пятидесяти тысяч? Баксов?
– поднял брови Ленька.
– Каких там баксов - рублей!
– Ты что, марамой, опупел?!
– привстал Кошмарик на стуле, крутя пальцем возле своего виска.
– Да тебя же серьезные люди в порошок сотрут, на хлебозавод сдадут, чтобы утром питерцы тебя с хлебом-булкой скушали!
– Вчера еще...
– лепетал Серега, - не продали... Может, успеем...