Скрипка синьора Орланди
Шрифт:
Все это Кошмарик проговорил, конечно, на ухо Володе, и тот кивнул маркеру:
– Я, пожалуй, с вами сражусь. Играю я тоже неважно, но хочу сегодня победить.
– И обязательно победите, молодой человек!
– Маркер выдернул из жилетки пальцы и взмахнул руками.
– Только денежки вперед извольте, у нас так полагается. И сотенку, и пятисотенку, да-с...
Холуйские манеры маркера казались Володе отвратительными, и он сказал:
– Сто рублей вам сейчас даст мой друг, а пятьсот - потом. Почему это я вам сразу должен давать? Я выиграть хочу! Я же у вас не беру, правда?
Маркер гаденько хихикнул и сказал:
– Ладно, ладно, вы, я вижу, люди благородные, не обманете старика, хи-хи!
– Не обманем, не обманем!
– грозно сказал Кошмарик, очень надеявшийся на то, что отказ дать пятьсот рублей сразу станет причиной "наезда". Давай играть, старик. Вон стол освободился.
Действительно, два игрока за дальним столом положили кии и двинулись к стойке бара. К столу проследовал маркер с ребятами. Володя был в некоторой растерянности. Пару раз в доме отдыха он играл на бильярде с папой, но с тех пор и кия в руках не держал. Но, приглядываясь к ухваткам маркера, который вначале собрал шары и выставил их для игры на зеленом поле бильярда, сам стал намазывать кий мелом, пару раз зачем-то присел, будто готовился к прыжку или бегу, а не игре в шары.
– Итак, я разобью!
– сказал торжественно "старик".
– Разбивай!
– зачем-то перешел на "ты" Володя, делая это бессознательно, азарта ради.
Шары от удара маркера с треском разлетелись по сторонам, но ни один из них не угодил в лузу.
– Ваш удар!
– со змеиной вежливостью, щуря глаза, сказал маркер.
Володе очень хотелось ударить как можно точнее. Он долго ходил вокруг стола, прицеливался и так и эдак, наконец решился - и шар перелетел через борт!
– Это ничего, это бывает, молодой человек!
– с добродушием ехидны заметил "старик".
Он, почти не выбирая позиции для удара, сделал короткое движение кием и вкатил в лузу сразу два шара. Правда, следующий удар оказался для него менее удачным, и пришла очередь Володи, который изловчился и вкатил, как ни странно, тоже два шара.
– Ого! Так вы в первый-то раз просто притворялись, юноша!
– воскликнул маркер, и в голосе его послышалась досада.
– А ты что думал, старик!
– самодовольно хмыкнул Кошмарик.
– Мы что сюда, баловаться пришли? Сейчас Вовчик даст "свояка", а после сыграет карамболем седьмой шарик, и ты выложишь полтонны на стол. А то гляди-ка деньги вперед попросил! Давай, Вовчик!
Володя, волнуясь, боясь не оправдать надежд Кошмарика, пробил неудачно, а потом случилось невероятное: когда настала очередь играть маркеру, тот с легкостью фокусника, с изяществом профессионала, почти не целясь, стал загонять в лузы один шар за другим. Не прошло и пяти минут, а игра уже была закончена.
– Молодые люди!
– с фальшивой веселостью воскликнул маркер.
– Старик обыграл вас! Опытность победила юность! Теперь я имею право получить мой выигрыш?
– И он протянул вперед раскрытую руку.
Но вдруг "старик" услышал совсем уж неожиданную для себя фразу:
– Нет, не имеешь права!
– Как это так?
– даже содрогнулся от такой наглости маркер.
– Я же выиграл?
– Брось!
– махнул рукой Кошмарик, в то время как Володя готов был сквозь землю провалиться - он-то ждал чьего-то хамства, а получалось снова, что виноваты лишь одни они.
– Я видел, как ты мухлевал!
– Помилуйте, господа!
– Удивлению маркера не было конца.
– Как же можно мухлевать в бильярде? Это же не карты!
– Брось! Я видел, как ты шары рукой закатывал, а не кием. Знаешь, как в старину с такими поступали? Киями били!
Ну, уж эту фразу Кошмарику лучше было совсем не говорить. Маркер выпрямился, стал прямой, как гвоздь, и вдруг визгливо закричал:
– Са-а-ша! Тут нае-е-зды! Сюда-а-а!
Делать было нечего. Извиняться и тащить друга из бильярдной представлялось делом невозможным - мордоворот Саша, тот самый охранник, уже бежал на зов обиженного маркера. И Володя нажал на кнопку пуска, замечая, что и Кошмарик включил запись на плейере. Стоя плечом к плечу, мальчики видели, как на них накатывает со стороны дверей почти квадратная фигура вышибалы Саши. Нет, этот парень не сделал им ничего плохого, но защищаться от него все-таки придется.
– Отец, что за наезды?!
– вращая широко открытыми глазами, спросил Саша, застоявшийся, как видно, у входа без дела, без "особых поручений".
– Саша!
– тонко простонал маркер.
– Эти щенки не хотят платить проигрыш! Еще смеются надо мной - говорят, что я мухлевал!
– Кто не хочет?!
– Лицо Саши стало свирепей рожи дикаря, желающего отведать мяса своего врага.
– Эти не хотят? У-у, падлы!
Обе руки держиморды тяжелыми жерновами легли на шеи мальчиков. Володя закричал, Кошмарик - тоже. Влекомые к выходу разъяренным Голиафом, сопротивляющиеся, забывшие о своих инфразвуковых пушках, мальчики были доставлены к дверям за какие-то несколько секунд. Тяжелый ботинок Саши отворил дверь настежь, - так он, видно, делал уж не раз, - и два юных обладателя "смертельного" оружия, ещё совсем недавно мечтавшие владеть миром, не будучи в силах преодолеть закон всемирного тяготения, грохнулись на асфальт, распугав своим падением прохожих. Смачная фразочка Саши покрыла их, лежащих, вечным позором и презрением, и дверь бильярдной с шумом затворилась.
Это была катастрофа. Ну просто Сталинград. Мальчики поднялись и пошли в сторону мотоцикла. Самое обидное заключалось не в том, что они оказались выброшенными, - вытолкали их за дело. В головах Володи и Леньки билась одна и та же мысль: их генераторы не действуют, и все надежды на непобедимость напрасны.
– Проанализируем, - сказал Кошмарик наконец, когда они остановились рядом с мотоциклом.
– Проанализируем, - согласился Володя.
– Ты вел себя как идиот.
– Согласен. Только что же получается? Фуфло, выходит, наши приспособления? Выбросить эти кассеты, да и только?
– Но ведь в твоем репетиционном холле сработало? Ты же сам видел, что потолок опускался?
– Видеть-то видел, да только после того, как кто-то крикнул: "Потолок поехал!" Видно, у кого-то просто крыша от жары поехала, вот он и вякнул про потолок, а на самом деле - все нам показалось, и очкарик этот, Ромка, всю запись стер, и одна пустота осталась.
Но Володя отрицательно покачал головой:
– Нет, я точно помню, как мне тогда плохо стало. И потолок я видел опускающийся, а когда магнитофон выключил, он назад убрался.