Сквозь границы квадрата
Шрифт:
– Небось пиромасло используют. Эвон как трещит, и цвет белый. – Под нос бубнит Гедрик, затравленно рассматривая проходящих людей. Но внучка даже рада слепящим искрам, вылетающим из обмотанных тряпками кольев. Именно этот свет рассеял дурманящую тьму на злополучном чердаке, сбросив темное одеяло с… Вскрикнув, Ветта вспоминает жуткое видение, никак не связанное с городскими волнениями. Начинается дрожь.
– Повезло же нам приехать прямо к очередным беспорядкам. – Ветта с трудом разбирает слова дедушки, заглушаемые жутким «…блеском но-во-го дня». На своем веку девочка видела восстание, ей не исполнилось тогда и семи лет. Было очень страшно, но не настолько, как сейчас. Рядом падает ошарашенный селянин, зажимая
– Да что же такое? Посмотри, Гедрик, да тут весь город поднялся. Ну почему так-то?! Сбежал от войны, не околел по дороге, так, на тебе, сдохни в сумасшедшем городе! Мрази!
Прямая и широкоплечая спина Гедрика молчит, закрывая внучку. Старик выжидает, пока людской поток переместится ближе к центру города. Для столицы митинги и мятежи в порядке вещей, но, глядя на огненосные колонны, понимает, что оказались в котле крупномасштабного восстания. Не трудно представить творящееся в глубине города. Из-за очередной пограничной войны гарнизон столицы утроен, коричневые «скворцы», как называют стражу, подняты на ноги. А значит, количеством крови можно будет тушить пожары, цепочкой идущие с окраин. Необходимо оказаться как можно дальше от столкновений, при удаче отгородиться не только расстоянием, но каменными стенами, пока паводок агрессии не потеряет силу.
«Продержаться!», – мысль без конца долбится в мозгу, прерываемая Веттой, тянущей за рукав. Гедрик с изумлением видит палец, указывающий на приоткрытую дверь в тупичке, где они решили пересидеть. Стоп! Еще минуту назад дверь была закрыта. Гедрик покоряется настойчивому взгляду абсолютно сухих миндальных глаз, совершая бросок к спасительной двери. Односельчанин разинул рот, но взрыв дымовых шашек и склянок с пиромаслом приводит в чувство, заставляя в панике последовать за кузнецом и девчонкой.
Гедрик влетает в пыльное помещение. Бросив Ветту и пожитки, старик метается обратно к двери, пропускает брата по несчастью и запирает дверь на засов. «Вроде пронесло, но расслабляться еще рано», – пожилой кузнец упрямо мотнул гривой выросших седых волос. Не помешает остричь. Гедрик с трудом верит в невероятную удачу, ведь зайдя в тупик, он пробовал открыть дверь. И спустя несколько минут, стоило отвернуться, как отворена. Как? Или кем?! Расстегивая ворот серой рубахи, «Зверь Роххен», как лет двадцать назад называли лютого наставника в учебных воинских лагерях, снова готов побороться за жизнь. Свою и любимейшей внучки.
Взглянув на Ветту, с трудом сдерживает порыв прижать покрепче хрупкое тельце. Прошло два года, как Ветта замкнулась, стоически перенося удары судьбы. Глядя на рыдающего односельчанина, Гедрик вздыхает, переводя взор на абсолютно бесстрастное лицо внучки. На ее лице нет злобы или обреченности. Война, гибель родителей, потеря дома, бесконечные мытарства по Алланорской долине с вечными спутниками – голодом, болезнями, смертями, ничто не способно выдавить крошечной слезинки. Ветта ко всему относится хладнокровно, чем немало пугает. Только две вещи могут рассказать о ней больше. Чтение и темнота для нее как жизнь и смерть посреди серых полей повседневности.
– Давайте поднимемся на второй этаж и будем молиться всем богам, чтобы не подожгли дом. – Устало произносит Гедрик, поднимая скулящего соседа. Ветта без колебаний отстукивает башмаками по скрипучим ступенькам, не забыв прихватить вещи. Дом оказывается брошенным очень давно: паутина и пыль захватили каждый участок здания. Диво. Пустующий дом – дикий абсурд в условиях перенаселения столицы. Почему органы городского управления проморгали такое?! Поднявшись, группа оказывается в мрачном коридоре, оканчивающимся тяжелой дверью.
Странно, никто не строит дома с планировкой катакомб, в достатке имеющихся под старейшими районами Морбус-Тимора. Трое подходят к двери и замирают, повинуясь воплю самосохранения. Время останавливается, будто ловкий часовщик вынул шестерню. Через грубо сколоченные доски с разводами белой краски хохочущие голоса прорываются, вбивая беженцев в пол, как испуганных мышей. Они не одни! Дом нежилой, значит, кто бы там ни оказался, он не друг.
Проверять Гедрику не хочется, на носках поворачивается корпус, движение в точности повторяет Ветта. Но обезумевший от страха односельчанин не внимает безмолвному предупреждению, бросаясь к двери с мольбами о помощи. Идиот! Сука! Распахивается дверь, две фигуры моментально скручивают рыдающего человека и прекращают страдания навсегда. Гедрик с трудом улавливает смертоносное движение, пронзившее ребра бывшего соседа по ферме. Тело падает, следующая двойка вылетает из проема, действуя синхронно, как человек и тень. Можно не вглядываться в бандитские рожи, вульгарный вид и заточенные стержни малых колесных валов – популярное оружие уличных банд, чтобы прочесть приговор с печатью алой лужи под односельчанином. Из искривленных губ вырывается слово-приказ, Ветта без колебаний бросается к выходу.
«Умничка. Молодец». – «Зверь Роххен» мрачно перегораживает проход. Оружия нет, но Гедрик, прошедший за долгую жизнь множество схваток, знает себе цену. Тело сильно, удар поставлен, уличные разбойники, знающие только о выпивке и наркоте, ему не ровня. Драка лоб в лоб им противопоказана. Бандиты верно оценивают ситуацию, где невозможно окружить сильную жертву. Уходят в стороны под шелест разворачиваемой ткани. Схватка завершается в миг. Гедрик Роххен, отвлеченный брошенной в лицо грязной повязкой, падает замертво. Бандиты не собирались драться честно. Стальной огрызок, приспособленный для стрельбы из небольшого арбалета, вонзается в глаз, прекращая долгий жизненный путь вдалеке от дома и близких. В мрачном, неприветливом городе под гогот жестоких людей, знающих правила жизни лучше многих. Дикий смех скрипуче отдается в ушах Ветты, замершей на лестнице.
Что же делает тело? Бежать! Деда приказал бежать! Почему идет обратно? Пятерка мужчин громко обсуждает, ноги попирают трупы. Деда Гедрик мертв, Ветта видит отчетливо. Девочка спокойно идет, не обращая внимания ни на умолкнувших людей, ни на последнего близкого человека со штырем в глазу. Она разучилась плакать при свете. Рука под плащом сжимает миниатюрный, но настоящий кинжал, давно выкованный дедушкой специально для нее. Один из людей идет навстречу. Ухмылка с одной стороны, безразличие с другой. Настоящая дуэль оживает со страниц книги. Обросший волосами рот дышит неприятным запахом, слов Ветта не различает, но смысл ясен. Над ней смеются. Посмотрим, как он заговорит, когда острие вонзится в горло. Сомнений нет, как и страха.
Жуткий человек наклоняется, глумясь над беззащитным ребенком, но получает неожиданный удар. Правда, так полагала Ветта, наблюдая, как ей выламывает руку резкий, как бросок змеи, захват. Непригодившееся оружие падает одновременно со стуком сердца и ударом по лицу, церемониться не будут. Второй удар. Кулак с размаху врезается в лицо под улюлюканье приятелей. Ветту отшвыривает к стене. Третий удар. Подсечка, как показывал деда Гедрик давным-давно. Боль слепит. Им все равно кого бить. Четвертый удар. С разбега нога врезается в грудь, впечатывая девчонку в стену. Из носа струится кровь, тело дрожит в ожидании пятого удара. Удар. Жесткий носок башмака врезается в лицо. Выставленные ладони не смягчают удар. Шестой удар. Боль вспыхивает в низу живота, скручивает в клубок. Седьмой удар? Нет, истязателя окрикивают. Тащат, открывается один глаз, второй заплыл. Нет! НЕТ! Бросают в комнате и выходят. Ветта наедине с собой и темнотой.