Сквозь тусклое стекло
Шрифт:
Скуратов включил двигатель и поехал на поиски салона красоты «Ника».
Дом, который указала Анна, находился в десяти минутах ходьбы от дома Гурьевых. В нем был только один подъезд, в нем сидела консьержка. Ковры, мраморная лестница. Анна права, такое жилье стоит недешево.
Веня подошел к окошку консьержки и поздоровался. Ухоженная, хорошо одетая дама, больше похожая на учительницу-ветерана, глянула на гостя сквозь очки с толстыми стеклами и спросила:
— Вы к кому?
— К Оксане Мартынчук.
— Сожалею, но она уехала.
— Давно?
— В воскресенье рано утром. Часов в шесть утра.
— Куда?
— Не знаю. Она позвонила мне сверху и сказала, что уезжает. Попросила, когда приедет такси, сказать шоферу, чтобы поднялся в ее квартиру, помог с багажом. Машина приехала, и шофер поднялся наверх. Минут через десять они спустились с двумя огромными чемоданами и собакой. Я только успела крикнуть ей вслед: «Надолго?» Она ответила на ходу: «В отпуск». Вот и все.
— Какая у нее квартира?
— Шестая, на третьем этаже.
— Странно. Уехала в отпуск, а балконную дверь не закрыла.
Женщина встревожилась:
— Не может быть.
Она встала, вышла из своей уютной комнатки, где даже диван стоял. Дом относился к категории помпезных сталинских построек и имел огромные балконы с широкими перилами из камня. Чтобы разглядеть двери балконов третьего этажа, пришлось перейти на другую сторону улицы.
— Ну что вы мне говорите. Закрыт у нее балкон.
Женщина указала ему точное направление.
— Этот? А я думал, соседний.
— Соседний относится к пятой квартире. Той, что напротив.
— Теперь понял. Странно, что она уехала. Я же звонил ей и предупреждал о своем приезде. Я из Одессы. Друг семьи.
— Семьи? Она же сирота. В отпуск ездит к своим подружкам. Полные чемоданы нарядов им возит, купленных на Черкизовском рынке.
— В Одессе своя толкучка есть, лучше нашей.
— Не знаю, не была. К Оксане никто никогда не приезжал. Даже друзья не приходили. Тихоня.
— Могу с вами согласиться. И работала тихо.
Скуратов направился к своей машине.
6
Стоя у окна своего шикарного кабинета, владелец отеля Рашид Мамедов смотрел на мир с высоты четырнадцатого этажа, держа руки в карманах, и рассуждал:
— Вся система службы безопасности ни к черту не годилась. Обвинять я никого не могу, мы сами во всем виноваты. Поторопились. По графику отель должен открываться на Рождество. Мы планировали устроить грандиозную встречу Нового года, но совет директоров пересмотрел сроки. Испугались. Думали, ну кто поедет в чужую страну, где, рассказывают, по улицам бродят медведи? Новый год встречают в проверенных местах. Мы решили запустить пробный шар, показать себя в полном блеске. И это получилось. Клиенты в восторге и можно со спокойной душой готовиться к новогодним каникулам, не беспокоясь, что деньги будут пущены на ветер. Презентация — праздник на один день. Мы не собирались открывать отель завтра же, недоделок еще хватает. В идеальное состояние приведены только шесть этажей, которые мы заселили гостями. Нагнали четыреста человек прислуги. Я говорю обо всем обслуживающем персонале. И надо понимать, что в коллектив попали случайные люди. Мы ни с кем не заключали долгосрочных контрактов. Какие претензии можно предъявлять службе безопасности, когда никто никого никогда не видел в лицо. Бирки на груди — не гарантия. Личный персонал проверяется не одним днем. Годами. Лет через пять я вам смогу сказать, какой портье или горничная чего стоит. За первый, второй год работы обслуга может поменяться на сто процентов, и не однажды. Мы же открылись на неделю. Неделя шика и роскоши. Я до сих пор уверен, что мы сделали правильный маркетинговый ход. Конечно, от неожиданностей никто не был застрахован. Но больше всего мы боялись пожара. Умышленного поджога, взрыва, любой пакости, на которую способны конкуренты. Но на двойное ограбление никто не рассчитывал. На гостей и постояльцев я грешить не могу. Значит, персонал.
Полковники Кулешов и Федоров терпеливо выслушивали долгую песню генерального директора, который разговаривал, скорее сам с собой, успокаивая свою нервозную натуру.
— Расскажите о ваших договоренностях с галереей, — попросил Кулешов. — Как вам удалось уговорить Баскакова доверить свои шедевры отелю. Вы же не выставку устраивали, а повесили картины в апартаментах.
— Это объяснимо. — Рашид вернулся к столу и сел в свое удобное кресло. — Баскаков один из самых крупных галерейщиков России. Я говорю о частных коллекциях. Третьяковка мне ничего не даст и Пушкинский музей тоже. Баскаков в свое время выступал в качестве эксперта русской живописи в США и Франции, назвав сотни картин и икон известных галерей подделками. И он прав. Это долгая история. Сталин продавал подделки американцам, начиная с тридцатых годов. На него работали специальные мастерские копиистов, расположенных на территории Кремля. На эти копии ставили штампы Третьяковки и Эрмитажа, выдавали сертификаты подлинности. Так что наш «отец всех народов» тоже дорожил достоянием отечества. Теперь выяснилось, будто в Метрополитене висит туфта. На Баскакова очень обозлены западные коллекционеры. Он сделал их нищими. И я предложил ему компромиссное решение. Раз он не хочет продать нам свои картины, то пусть даст их напрокат. А мы пригласим на презентацию самых лучших экспертов по русской живописи и повесим подлинники в их номерах. Пусть удостоверятся в том, что Баскаков не хранит у себя дерьмо. Для собственного престижа мы объявили гостям, что все картины мы выкупили у галереи. Так был найден компромисс.
— И поэтому вы отключили сигнализацию, когда французские эксперты сняли картину со стены? — спросил Кулешов.
— Вы правильно поняли. Но сигнализация была тут же включена, как только постояльцев известили о начале вечера. У лифта восьмого этажа дежурили двое охранников, на первом этаже еще двое и два десятка в холле. Разумеется, обслуживающий персонал они пропускали. Я говорю о девушке и парне, отравленных шампанским в электричке. И если, как вы предполагаете, в деле замешан двойник, то он тоже мог пройти в номер.
— Но Константинес уже находился в номере, — поправил Мамедова Федоров. — Охранники знали об этом, так же как дежурная по этажу. И вдруг появляется дубликат знаменитого грека.
— Нечаев допрашивал ребят, дежуривших у лифта. В три часа дня все гости были приглашены на обед. После обеда разошлись по номерам на отдых. Так вот. После обеда жильцы восьмого этажа вернулись в двух лифтах. Гурьбой. Следом приехало еще два лифта, и опять полные. Был ли среди общей группы Константинес, никто не запомнил. Он мог пойти погулять по городу, а потом вернулся один. Вот тогда его заметили, но кто же мог знать, что это двойник?
— Вы говорили, будто швейцар вызвал лимузин к подъезду, когда вечером двойник вышел из отеля? Так? — попытался уточнить Кулешов.
— Нет. Машина подъехала без всякого вызова, как только двойник вышел на улицу. За настоящим Констан-тинесем был закреплен «Мерседес» представительского класса, его никто не вызывал. Машина стояла на нашей парковке, как и все остальные, а шофер «Мерседеса» дремал за рулем. Зачем греку понадобилось выходить на улицу, объезжать отель и заходить обратно через гостевой вход? Для постояльцев есть специальный лифт из холла отеля, ведущий в фойе перед концертным залом, где собирались гости. Там не было ни одного иностранца. Все вместе собрались после вступительной части и показа мод на банкете.
— Двойник вынес картины и оставил их в лимузине, а в отель вернулся пустым, — пояснил Федоров.
— Зачем? — удивился директор. — Он же украл картины. Ему надо смываться, а он возвращается.
— Возможно, двойник был замешан и во втором ограблении. Только он мог беспрепятственно вынести бриллианты. Какое-то время он тусовался среди гостей, а потом бесследно исчез. Как? — задал вопрос Кулешов.
— Поднялся на лифте в холле отеля и опять вышел на улицу.
— Это мог сделать любой? — спросил Федоров.