Сквозь века. Первая часть. Занятие «не хуже других»
Шрифт:
– Отдохни пока.
– Незачем мне отдыхать, – возразил Харрада: – делайте сейчас, сами.
– Нет. – Лекарь накрыл его одеялом, давая понять, что вопрос закрыт, и это не обсуждается, занялся раной на голове. – Мне потребуется помощник. Свет направлять, да и тебя придётся держать.
– Это ещё зачем. Вообще, что ли, нестерпимо?
Хитрый старик поднял брови:
– От тебя ли я слышу подобный вопрос, мой мальчик? Не может быть, чтобы ты струсил, не верю.
Если он хотел разозлить пациента – то ему это удалось.
– Ничего я не струсил! Я вообще ничего не боюсь. Не надо меня держать! Я сам.
Если напугать хотел – тоже получилось.
– Нет. Сам не сможешь. Сам ты уже не смог. – И поднёс руку к его животу, словно собираясь проделать тот же нехитрый фокус. Харрада в секунду покрылся потом. – Понял? Вижу, что понял.
Так «понять» и «сдаться» – не синонимы:
– Ну и что! Я думал, меня громом убило. Потому что Вы не предупредили. Теперь знаю и сдержусь. Ничего особенного.
– Громом убило? Точно сказано, – похвалил барон его лингвистические способности. – Так вот: будет так же, даже хуже – только дольше. Лучше уж тебе знать заранее, а то скажешь опять, что не предупредили.
Михаэль запаниковал.
– Прошу Вас, доктор! – он вцепился в эскулапа мёртвой хваткой: – Пожалуйста, сделайте всё сами, сейчас, пока Мигель не вернулся! Вы видели, что с ним творится! Пожалейте его, сделайте всё сейчас! За меня не беспокойтесь, держать не придётся, клянусь! Я выдержу. Ну же, доктор, решайтесь! Ну хотя бы попробуйте! Скорее! Время, время идёт! Ренато, бери лампу. Стань там.
Врач посмотрел скептически, но – придвинул инструменты.
– Ладно. Попробуем. Но учти: я не намерен ради твоей прихоти стронуть, да и упустить пулю. Хоть чуть двинешься – бросаю всё, и ждём Мареса.
– Не двинусь.
– И молчи, не командуй.
– Молчу.
– Теперь замри.
Последующие несколько минут прошли для Михаэля в сплошном кошмаре. Он призвал всю свою волю, весь сжался, сдавил зубы, зажмурился… И ждал, что вот сейчас – начнётся. Испытание предстояло не из лёгких. Лекарь трогал его бок, спину, позвякивал инструментами, даже, кажется, резал, запустил зонд… Всё это вполне можно было терпеть. Харрада уже устал ждать в таком напряжении, он почти терял сознание – а гром всё не ударял…
– Перерыв, малыш, отдохни, отдышись немного. Как ты? – услышал он над самым ухом. – Да открой же глаза, посмотри. Видишь? – Доктор Сатториус перед самым его носом держал щипцы с зажатой в них причиной несчастий: извлечена. Михаэль не верил глазам. Хирург устало улыбался, по лицу катились капли пота. – Давай руку. Держи, – и в ладонь раненому упало миниатюрное ядро. И второе: – Тяжёлые? Внутри-то они тяжелее. Вот и всё, сынок. Мы с тобой молодцы, оба справились. Больно было?
– Не знаю. Как Вы это сделали! Лёгкая рука?
– А то, что я говорил тебе, ты слышал?
Михаэль обалдело потряс головой.
– Ты так перепугался, что и не чувствовал уже ничего? Это бывает. А оказалось всё не так страшно? Но держался ты хорошо, очень хорошо держался, достойно. Мужества тебе не занимать. Твой отец может гордиться тобой.
– Вот уж вряд ли.
– Почему? – казалось, Сатториус искренне удивлён.
– Я сбежал от него.
– Как сбежал? Зачем?
– Он женить меня хотел.
– Ничего себе причина.
Старый хирург с завидной ловкостью колдовал над ранами: прочищал, промывал, зондировал, опять промывал. И между делом занимал разговором:
– Ты – такой большой, и красивый – и не любишь женщин?
– Отчего же? Я живой человек. И в монахи не стригся. Но зачем любить только одну и непременно всю жизнь?
– Резонно. Так ты баловник. Любишь их всех?
Чрезмерной боли действия врача не причиняли, «баловник» вполне был в состоянии поддержать беседу. Тем более что тема хорошая:
– За что ж их не любить? Они как ангелы. Удивительные! Совсем не такие как мы. Все такие красивые – и такие нежные. Как цветы. А Элвира!.. – и повеса улыбнулся, а после тяжело вздохнул. Старик глянул с понимающей улыбкой, оторвавшись на секунду от своего занятия.
– Что, неужто так хороша?
Рыжий Чёрт сам не знал, почему начал выкладывать едва знакомому человеку историю своего побега – никогда никому не рассказывал. И не собирался. Всё рассказал. Как отец не давал встречаться с Элвирой – потому что она не знатная, она из простых, крестьяночка. Как ни с того ни с сего взъелись на него крестьянские парни – обидно, ведь прежде он со многими дружил. Всей деревней бить ловили.
Конец ознакомительного фрагмента.