Слабое звено
Шрифт:
— И конечно же буксир Ковальски всегда безупречен! — взлетела фраза куда-то в потолок.
— Я все посчитала, — сказала Вильма, хлюпнув кофе, — Нас разделяет слишком большое расстояние, в ближайшие часов пятнадцать нет никакого смысла выравнивать скорость. Пусть они нас догоняют, раз не собираются тормозить.
— Отправлю им ответ, чтобы их успокоить. Что бы им написать? Может, что мы заправились?
— Да, только обязательно упомяни, что у нас полные баки.
— Хорошо, — клавиши беспорядочно застучали, — «Это буксир Ноль-Девять. Получили ваше сообщение, заправка прошла успешно, наши баки наполнены водой до верху.»
— Напиши
— «Вы сняли поле Алькубьерре слишком рано, на безопасное сближение потребуются ориентировочно двадцать часов».
— А еще напиши им, что наш капитан не в состоянии самостоятельно составить текстовое сообщение, — вставила Вильма.
— «У нас недоукомплектован экипаж, срочно требуется новый штурман». Отправил.
— Я же пошутила.
— Ценю твое чувство юмора.
Ирма еще раз взглянула на схему мультисостава, и поняла, что паранойя уже пустила корни и успела вынести свои стебли из-под покрова ее подсознания. Она зачем-то закрыла пальцем точку на схеме, которая обозначала отсутствующий буксир, и немного отвела голову в сторону. Воображение превратило лист бумаги с несколькими незамысловатыми линиями в четкую детальную картину парящего в пространстве астероида с пятью присосавшимися к нему машинами.
— Вильма. Повтори еще раз направление мультисостава.
— Сейчас… — замешкалась она в ответ, — Четыре на три-пять-шесть.
— Но… — начала Ирма соображать, что именно здесь не так, — получается, что вся цепочка в зоне непосредственного радиоконтакта.
— Да, именно так.
— Но тогда почему только четыре отклика?
— Справедливый вопрос, — заметил Ленар, — Кто откликнулся? Один-Четыре, Девять-Четыре, Два-Пять и Ноль-Семь? Что же стряслось с Шесть-Три? Почему он молчит? Он тоже отстыковался?
— Нет, я прямо сейчас наблюдаю через телескоп мультисостав с десятиминутной задержкой, и десять минут назад Шесть-Три точно был на своем месте. Но…
— Что «но»?
— У всего мультисостава отключены двигатели, — Вильма начала неуверенно пережевывать слова, боясь обломать зубы о слишком жесткие выражения, — и до ближайшей звезды две трети светового года, так что я не хочу лишний раз поднимать панику…
— Вильма, заткнись и говори, что у тебя на уме!
— Кажется, десять минут назад Шесть-Три был значительно холоднее всех остальных.
Когда буксир Ноль-Девять сблизился с мультисоставом достаточно для радиоконтакта в реальном времени, Ленар незамедлительно связался с Ковальски и расстрелял его вопросами, на которые Ковальски ответил одной фразой:
— Стыкуйтесь с мультисоставом, все вопросы потом.
Казалось, что он издевается, но узнав его получше легко было прийти к выводу, что этот дотошный до фанатизма блюститель протокола считал, что экипаж во время процедуры стыковки не должен думать ни о чем, кроме стыковки. Осознав, что проломить головой кирпичную стену не так сложно, как надменность Михала Ковальски, Ленар прервал сеанс связи и дважды спросил Ирму, готова ли она к стыковке, отчего настал ее черед чувствовать, что над ней издеваются.
Роль оператора при процедуре стыковке сводилась к тому, чтобы подвести буксир к неподвижной консоли так, чтобы не разбить его. Дистанции тридцати метров вполне достаточно для того, чтобы двое законсервированных в скафандрах техников
На этом процедура стыковки считалась завершенной, однако техникам пришлось совершить несколько дополнительных телодвижений, чтобы прижать воздушные рукава к шлюзам по обоим бортам и вздохнуть свободно. Переоценить пользу лебедок при перемещении массивных объектов в космосе было столь же невозможно, сколь и проделать все эти операции голыми руками.
Прежде чем Ленар успел повторно задать насущные вопросы, Ковальски приказал буксирам Ноль-Девять, Один-Четыре, Два-Пять и своему Ноль-Семь дать маршевую тягу и продолжить торможение. Машины вновь заработали, скорость мультисостава вновь начала лениво таять, а Ковальски вновь перестал быть козлом и рассказал, что произошло с буксиром Шесть-Три. Полученные новости ветром сдули Ленара с капитанского поста, и тот побежал огибать весь астероид ради личной встречи с капитаном буксира Ноль-Семь, оставив своему экипажу на прощание «Пока все свободны».
В подобных ситуациях свобода была сродни наказанию. Ирма уже была согласна облачиться в кандалы и вооружиться киркой в обмен на указания к действиям и путь к ближайшей каменоломне. Бездействие же порождало в голове пустоту, а природа не терпит пустоты и норовит моментально заполнить ее дурными мыслями о том, что цепочка несчастных случаев, начавшаяся с ее ошибки во время разворота, продолжала тянуться и рушить весь экспедиционный график, оставляя за собой неровный след обломков от побочного ущерба.
Она отправилась спасаться бегством от обросшего острыми когтями чувства вины, хищно тянущегося к ее сердцу, и спустилась на третью палубу, не до конца определившись, куда она пойдет дальше. Путь был лишь один — вдоль воздушных рукавов, но есть ли причины заходить дальше буксира Два-Пять, она еще не решила. Пока она думала, шлюзовая камера правого борта дала сигнал, что кто-то открыл внешнюю дверь, и Ирма начала ждать, пока Марвин удостоверится, что давление никуда не делось, и можно пропустить процесс шлюзования. Дверь открылась, и на нее взглянула пара раскосых темных глаз, которые, как ей показалось, она не видела вот уже сто лет.
— Рахф! — воскликнула Ирма, по-дружески проглотив одну гласную, и крепко стянула смуглую женщину своими объятиями. На такое страстное приветствие способен лишь тонущий человек, рядом с которым неожиданно приводнился спасательный круг.
Ящик с инструментами в ее руке звякнул, требуя к себе бережного обращения, а гермошлем, находящийся в другой руке, вырвался из хватки и колобком покатился по палубе.
— Да, я тоже рада, что вы вернулись, — скептически протянула Рахаф куда-то в потолок, неуверенно положив Ирме на спину освободившуюся руку, — Если бы вы нас не нашли, я даже не знаю… Октавия, наверное, с ума бы сошла.