Слабость сильного
Шрифт:
– Читайте.
Астеника сперва нахмурилась, светла на переносице свои светлые бровки, поджала накрашенные аляповатой помадой губы, но книгу ухватила цепко. Даже бесформенную сумку-саквояж наконец-то опустила на пол. Скользнула глазами по станице:
– Man soll in seinem Freunde noch den Feind ehren. Kannst du an deinen Freund dicht herantreten, ohne zu ihm "uberzutreten? In seinem Freunde soll man seinen besten Feind haben. Du sollst ihm am n"achsten mit dem Herzen sein, wenn du ihm widerstrebst.
Читала сельская учительница бегло, без запинок, верно расставляя акценты и ударения, выдерживая паузы в положенных местах. Ее произношению впору было позавидовать: чистейший арийский Канта и Гегеля,
– Довольно. Переведите.
Все также легко учительница принялась переводить. Само собой, ни разу не сбившись:
– Врага должен чтить ты в друге своем. Разве можешь ты подойти вплотную к другу своему, не перейдя к нему? Пусть будет друг твой самым достойным врагом твоим. Будь же ближайшим к сердцу его, противясь ему 4 .
4
Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра» перевод В.В. Рынкевича.
При многих недостатках имелась у Максима Дмитриевича одно крайне положительное для военного свойство: указания руководства он разумел наивысшим законом. Ни любовь, ни ненависть, презрение или страх не могли перебороть в его душе истинно солдатской, казарменной верности приказу. Вот и теперь, вынужденный принять неприятное решение, майор лишь поморщился, но сказал твердо:
– Вы приняты. Приступаете к работе с завтрашнего дня. Ключи от служебной квартиры получите у нашего коменданта. Приходите пораньше, непунктуальности Яков Викторович не терпит. Возьмите за правило меньше болтать, а лучше вообще забудьте свою дурную бабскую привычку. Лишних знакомств не заводите, имеющиеся ограничьте внеслужбным временем. Думайте, что и кому пишете. С остальным разберетесь по ходу дела. На этом все, можете быть свободны.
«Дорогая мамочка!
Спешу сообщить тебе радостную новость – меня взяли на работу и даже обеспечили жильем – маленькой квартиркой в получасе ходьбы пешком или десяти минутах езды на трамвае. Трамвай – это точь-в-точь поезд, только всего из одного вагона, приводится в движение он электричеством, а движется по гладким рельсам без шпал. Я не отказываю себе в удовольствии прокатиться в нем, глядя в окошко на город. Из-за маскировки столица выглядит чудно: колокольни у соборов выкрашены в серый цвет, а купола и вовсе черны, как ночь; в небе, точно огромные киты, проплывают мрачные дирижабли; то тут, то там встают дома, а то и целые улицы, вырезанные из фанеры. Я охотно поверю, что в мирное время столица красива, теперь же она напоминает антиутопию.
Коллектив на работе дружный, ко мне относятся по-доброму: всегда помогут советом, подскажут, хотя с каждым днем я разбираюсь все лучше и лучше и уже со всем справляюсь сама. С руководителем мне тоже повезло, Яков Викторович просто замечательный! Другие боятся его, но только не я. Со мной он неизменно вежлив, частенько справляется о самочувствии, о настроении, говорит, что видит во мне дочь, которой у него никогда не было. Я, правда, не очень понимаю, как можно видеть в ком-то, кто уже есть, кого-то, кого никогда не было, не правильнее ли было бы наоборот? Однако не ломай голову, я и сама не очень-то поняла, что за каламбур сочинила.
Яков Викторович зовет меня Никой или в шутку своей победой. Я не поправляю, поскольку прекрасно понимаю, что его
Преображение куколки в бабочку
И она надела русалочке на голову венок из белых лилий, только каждый лепесток был половинкой жемчужины, а потом нацепила ей на хвост восемь устриц в знак ее высокого сана.
– Да это больно! – сказала русалочка.
– Чтоб быть красивой, можно и потерпеть! – сказала бабушка.
Г.Х. Андерсен «Русалочка»
Шефа Астеника и впрямь боготворила. Яков Викторович Громов по прозванию Железный генерал был из тех людей, о которых говорят: сделал себя сам. Родом из глухого села на Крайнем Севере, шестой ребенок в семье, благодаря упорству и трудолюбию он после срочной службы получил распределение в столицу, где с отличием окончил Академию Вооруженных Сил и быстро поднялся по служебной лестнице, пройдя все ступени от рядового до начальника Главного Оборонного штаба. Иных покровителей, кроме собственной настойчивости и прилежания у Якова Викторовича не было, наверное, именно поэтому он разглядел в сельской девочке родственную душу и поверил ее бескорыстному стремлению служить Родине. Не жалел, гонял, что называется, в хвост и в гриву, но за труд вознаграждал с лихвой. Астеника выполняла роль переводчицы, секретаря, курьера, осваивала стенографирование и слепую машинопись.
У хорошенькой девушки быстро появились поклонники: одни пытались вымостить через нее дорожку к начальнику, другие жаждали раньше других узнавать последние новости, третьи просто скучали по женскому обществу. Женщин в штабе работало немного, все гражданские: старенькая уборщица Агриппина Романовна, сморщенная, сгорбленная, в очках с толстыми стеклами, темном халате и полотняной косынке; затем буфетчица тетя Паша необъятных размеров, в засаленном фартуке и заломленном набок колпаке, с огромными ручищами, которыми она лихо вылавливала из бочонка соленые огурцы; да еще машинистки Любочка с Кларой.
Машинистки были болтушками-хохотушками. Из приоткрытой двери их кабинета то и дело долетал веселый смех, обрывистый стук клавиш, звонкое треньканье кареток да терпко и знойно, по-летнему, веяло «Северной Венецией». Помещение машбюро прежде принадлежало связистам, отовсюду в нем: со стен, с пола, с потолка, от окон и от подоконников торчали, свешивались, перекручивались толстые провода в черной обмотке, которые машинистки называли с ударением на последний слог «кабелями». Из стены над дверью выступали какие-то железные короба, заставленные фарфоровыми статуэтками, изображавшими героев сказок: здесь была лисица с колобком на носу, хозяйка Медной горы, жадные медвежата, зайчиха-плясунья. Стоило хлопнуть дверью посильнее, как какая-нибудь из статуэток тотчас срывалась с места, и девочки вечно подклеивали то хвост лисице, то платочек зайчихе. Запоминанием сотрудников по имени-отчеству Любочка и Клара не утруждались, всех приходящих к ним, – от безусого ефрейтора Петруши Шмакова то серьезного Льва Ефимовича Стрепетова, имевшего в подчинении двадцать аналитиков, честили котиками, зайчиками, пусиками и непременно на «ты».