Сладкая горечь
Шрифт:
Как бы там ни было, он должен проявить к Рейни максимум внимания.
— Я прекрасно тебя понимаю, любимая, — заверил он. — Ты увидишь, что я умею ждать. Единственное, чего бы мне хотелось: пообещай, что, пока мы будем в разлуке, семейство снова не заставит тебя обручиться с де Ружем!
Она негромко рассмеялась, но в ее глазах светились печаль и беспокойство.
— Конечно обещаю, Клифф, милый! Теперь ни о какой помолвке не может быть и речи. Все и так запуталось.
— Теперь-то мы сможем писать друг другу… А в Лондоне я тебя жду через неделю-другую, так?
— Да, — кивнула она.
— Ты пообедаешь со мной?
— Не могу, дорогой, — тихо сказала она. — Мне нужно вернуться в Шани. Я не могу бросить бабушку на сиделок. Бедняжка так напугана всем случившимся.
«Черт бы побрал эту бедняжку!» — хотелось проворчать Клиффорду, но вместо этого он сказал:
— Ну конечно… И, пожалуйста, передай графине уверения в моем самом глубоком почтении. Надеюсь, что в будущем смогу быть в ее глазах не только человеком, который вознамерился умыкнуть ее внучку, но самым горячим почитателем и другом. Передай, что я даже готов смириться с тем, если она вычеркнет тебя из своего завещания, ведь я все еще хочу жениться на тебе…
Рейни не понимала, что двигало Клиффордом, когда он произносил эти слова, — то ли простая бравада, то ли искреннее сожаление о том, что ему придется брать в жены бесприданницу.
В общем, они расстались в самых лучших чувствах. У Рейни даже слезы заблестели, когда в одном из закоулков фойе отеля Клиффорд обнял ее и одарил прощальным поцелуем.
Их объятие было тихим и страстным. Потом Клиффорд пробормотал:
— Я так люблю тебя, Рейни! Возвращайся ко мне поскорее!
Она порывисто прижалась к нему и с ужасом почувствовала, что абсолютно равнодушна…
Шофер отвез ее назад в Шани. Арман предлагал ее подвезти, но Рейни отказалась — под тем предлогом, что у Армана важное поручение шефа и ему нужно срочно быть в Ницце.
Когда она приехала домой, то почувствовала, что опустошена и морально, и физически.
— Как хорошо, что вы вернусь, мадемуазель! — нетерпеливо воскликнула сиделка. — Мадам графиня не знала покоя и постоянно о вас спрашивала… Но что я могла ответить?.. Кажется, вы очень ей нужны.
Рейни присела на роскошную кровать, которая выглядела теперь довольно странно: вместо богатой парчи повсюду одни белые простыни. Бабушка как будто съежилась от несчастий. Прежнее остроумие покинуло ее. Взяв бабушкину руку, Рейни почувствовала, что не в состоянии обижаться. Они были так похожи друг на друга: обе гордые, импульсивные и непреклонные. Рейни понимала, что должна сейчас чувствовать старая графиня, и, наклонившись, заговорила с бабушкой по-французски:
— Милая моя бабушка, как ты?
В темных измученных глазах графини засветилось удовольствие. Еле слышным шепотом она произнесла:
— Уже лучше. Скоро поднимусь на ноги… не умру… Де Шани не так-то просто убить!
Рейни вздохнула.
— Конечно, бабушка, я знаю… Я ведь тоже де Шани!
— А где этот… Кли… Клиф… — Она не смогла договорить, но Рейни и так прекрасно поняла.
— Клиффорд? Он улетел обратно в Лондон. Я отослала его. Только ни о чем меня не спрашивай!.. Я сама все скажу. Он согласился с тем, что нам нужно какое-то время подождать. Время все рассудит. Когда ты поправишься, я вернусь к мамочке и тогда все решу…
На благородном лице графине отразилось огромное облегчение. А Рейни подумала: «Как же все-таки они ненавидят его — мамочка и бабушка… Бедняжка Клифф!»
Но эта ненависть лишь огорчала ее. После того, что случилось, она не была способна сердиться.
Графиня тяжело задышала, и Рейни помогла ей поудобнее устроиться на подушках. Ей показалось, что правая половина бабушкиного лица уже не так искажена, как это было сразу после удара. Какое счастье, что это был не слишком сильный удар! Андрина де Шани, несмотря на свой преклонный возраст, мужественно боролась с ангелом смерти, который прошлой ночью распростер над ней свои крылья. Теперь к ней снова возвращалась жизнь.
Графиня снова что-то зашептала, и Рейни наклонилась ближе.
— Не отменяй объявления в газетах…
— Какого объявления? — не поняла Рейни.
— О помолвке с Арманом…
У Рейни перехватило дыхание.
— Бабушка, в настоящий момент я вообще не хочу ни с кем обручаться!
— Рейни, деточка моя… Арман мне как сын… Я хочу, чтобы ты была счастлива… Я похищала твои письма, но, Рейни… Пожалуйста, не разбивай Арману сердца…
Не сдержавшись, Рейни воскликнула:
— Это вы все разбили мое сердце!
И все же, несмотря на всплеск эмоций, внутренний голос говорил ей, что, если она потеряет Армана, вот тогда ее сердце будет разбито по-настоящему!
21
Роза Оливент сидела у окна в спальне дочери и обмахивалась газетой с объявлением о помолвке.
Было пять часов. Час назад она прилетела из Лондона, до смерти напуганная телеграммой о случившемся. Несмотря на то, что она никогда не была особенно близка с матерью, Роза искренне уважала графиню. Известие о том, что с ней случился удар, повергло ее в шок.
Она успела увидеться и поговорить с матерью, а теперь вот уже полчаса выясняла отношения с дочерью.
На Рейни была вышитая блузка с короткими рукавами. Сама же Рейни с закрытыми глазами лежала на кровати и терла виски платком, смоченным в одеколоне. Ей хотелось спокойно полежать в зашторенной комнате в надежде, что пройдет ужасная головная боль. Но пришла мать, отдернула шторы и завела этот разговор. Как и прежде, Рейни отвечала матери лишь сдержанной усмешкой, но вся ее душа вскипала от возмущения.