Сладкая горечь
Шрифт:
— Скотина, — едва слышно процедил сквозь зубы Арман.
Клиффорд радушно указал ему на кресло.
— Присаживайтесь. Не желаете ли чашечку кофе? Разрешите полюбопытствовать, как вам удалось увести у меня девушку, прямо из моих объятий?.. Тем более, если позволите заметить, мои объятия были ей куда милей, а?
Кровь прилила к лицу Армана. Кулаки сжались сами собой.
— Вы невыносимы, монсеньор!
— Лучше присядьте! Я тоже сяду… Я хочу закончить завтрак.
С этими словами Клиффорд как ни в чем не бывало плюхнулся в кресло и налил себе кофе. Но он уже не улыбался. Его губы раздраженно подергивались.
— Что же вы не садитесь? — спросил он, бросив на Армана тяжелый взгляд.
Арман неохотно сел.
— Рейни приедет, чтобы встретиться с вами, в одиннадцать часов.
— Вчера она заявила, что больше вообще не желает меня видеть. Я обещал, что немедленно улечу…
— Тем не менее она приедет и просила вас отложить свой отъезд.
— Но для чего?
— Для того чтобы… — Арман даже закашлялся, так трудно давался ему этот разговор. — В общем, я сказал ей, что она больше не связана со мной обещанием. Графиня и миссис Оливент перехватывали ваши письма. Только так они могли уберечь ее от вас… Словом, наша помолвка не состоялась…
Клиффорд понимал, что перед ним благородный человек. Молодой француз продолжает заботиться о Рейни, позабыв про свои личные интересы. Клиффорду это казалось невероятным. Величие души Армана напоминало о ничтожности его собственной. А это ему не нравилось.
— Стало быть, я должен вас за все благодарить? — проворчал он.
— Мне не нужна ваша благодарность. Я лишь хочу уйти отсюда с уверенностью, что, если Рейни будет принадлежать вам, ей никогда не придется жестоко разочароваться…
Последние слова Арман выговорил с особенным усилием.
Клиффорд рассматривал его, словно инопланетянина. Впрочем, через секунду им уже владел всегдашний эгоизм. Его интересовала лишь собственная персона.
— А Рейни рассказала, о чем я ее вчера просил?
— Да. Вы предлагали ей немедленно уехать с вами.
— Так вы пришли передать мне, что она согласна?
— Нет, — резко сказал Арман. — Как вы могли подумать, что Рейни согласится на подобное?
— На подобное? — эхом откликнулся Клиффорд и неприятно рассмеялся. — Мой дорогой де Руж, ваша сентиментальность мешает вам реально смотреть на вещи. Вы видите предосудительное там, где этого нет. Неужели французы так высокоморальны?
— Рейни не желает бросать ради вас семью. Кстати, вчерашний инцидент дорого обошелся графине. Она едва не умерла. У нее был удар. Она и сейчас очень слаба…
— Боже правый, какая жалость… — пробормотал Клиффорд.
Однако в его мозгу, словно змея, тут же мелькнула мысль: а что, если старуха долго не протянет? Тогда Рейни получит наследство, не став совершеннолетней.
— Печально, печально… — протянул он, пристально глядя на Армана. — Но если Рейни не желает ехать со мной, то каковы ее намерения, позвольте узнать?
— Она вернется в Лондон, но окончательно решение примет, когда ей исполнится двадцать один год.
Клиффорд оживился. Притворяться было ни к чему.
— Если она думает, что я буду бегать за ней и надеяться, что она останется ко мне благосклонна, то очень ошибается! Она не единственная на свете, разве нет?
Воцарилось молчание.
За соседним столиком смеялись мужчина и женщина. Подошел одетый в белое официант и поинтересовался, не желают ли господа еще кофе. Из дверей шикарного отеля вышли две девушки в умопомрачительных пляжных нарядах и огромных соломенных шляпах. Они уселись в огромный сверкающий лимузин и отчалили.
Это было вполне обычное летнее утро в Каннах. Клиффорд обожал эту жизнь, а Арман был к ней равнодушен. Арман предпочитал тишину и уединение гористой местности вблизи Канн. Сегодняшнее утро казалось ему таким же отвратительным, как и физиономия его визави. Боже правый, как она могла полюбить такого человека? Она — такая умница, такая чувствительная ко всему высокому, — и вдруг влюбилась в этого грубого, развязного мужика, у которого нет ничего святого. Арман решил, что его внешние данные — красота и животная сила — ослепили Рейни, как ослепили бы любую другую девушку.
— Монсеньор Калвер, мы с вами никогда не поймем друг друга, — начал Арман на безукоризненном английском. — Что касается меня, то я считаю, такой девушки, как Рейни, не сыскать в целом мире. Ее счастье для меня превыше всего, и, если ей угрожает опасность, я готов отдать жизнь, чтобы защитить ее. Прошлым вечером она предлагала выйти за меня замуж, несмотря на то, что по-прежнему любит вас. Но я не согласился… И я готов уступить дорогу, если буду уверен, что вы достойны ее… Но мне сдается, что вы не тот человек… Впрочем, если вы готовы забыть о других девушках, меня это вполне устроит.
Клиффорд в раздражении дернул себя за мочку уха. Снова этот француз напоминал ему о его ничтожестве, а это Клиффорда бесило. Покраснев, как вареный рак, он ответил:
— Ты дьявольски благороден, милый де Руж. Но все-таки я не сомневаюсь, мы с Рейни придем к обоюдному согласию…
— Вы ведь не станете уговаривать ее уехать с вами без разрешения ее родных? — начал Арман. — Впрочем, она и не уедет…
— Если ты не будешь путаться под ногами, — проворчал Клиффорд, — я прекрасно обтяпаю свои дела!