Сладкий развратный мальчик (др. перевод)
Шрифт:
– Посмотрите-ка, теперь я тебе даже не нужен.
– Если бы. Мне еще предстоит узнать, как попросить в магазине большой страпон? То есть, это - действительно важное различие.
Он взрывается смехом, глаза удивленные, а его руки взлетают ко рту, чтобы заглушить звук.
Рядом сидящие люди оборачиваются в нашем направлении, но кажется, никто не возражает против его взрыва.
– Ты плохо влияешь, - говорит он и тянется к вину.
– И ты винишь в этом меня? Не я оставила перевод о фаллосе в записке утром, так что...
– Но ты откопала магазин с костюмами, - парирует он в бокал.
– И должен сказать, что за это, я вовек в долгу у тебя.
Мое лицо вспыхивает от его взгляда, от подтекста в его словах.
– Ну, да.
– Признаю я шепотом.
Наши блюда подают, и за редким удовлетворенным стоном или моим высказыванием о намеренье родить детей от повара, мы молчим, пока едим.
Пустую посуду уносят, и Ансель заказывает десерт на двоих: fondant au chocolat – выглядит, как причудливая версия шоколадного пирожного "Лава", которое было у нас дома - подается с топленным перечно-ванильным мороженым. От первой ложки Ансель мычит.
– Немного непристойно смотреть затем, как ты наслаждаешься десертом.
– По ту сторону стола, он снова мычит с ложкой во рту.
– Мой любимый.
– Говорит он.
– Хотя этот не так хорош, как тот, который печет для меня мама к моему приезду.
– Забыла, что твоя мама посещала кулинарные курсы. Не могу представить свою мать, не покупающую десерт в магазине. Она не заморачивается по этому поводу.
– Как-нибудь, когда я приеду в Бостон, мы отправимся в ее пекарню в Бриджпорт, и она приготовит тебе все, что ты пожелаешь.
Я практически слышу, как наши мысли тормозят с визгом в наших головах. Особая тема только что проскользнула в разговоре, и она словно третий лишний, который не должен быть проигнорирован.
– У тебя осталось больше двух недель здесь?
– спрашивает он.
– Три?
Мысль, ты можешь попросить меня остаться, всплывает в моей голове, прежде чем я могу остановить ее, потому что нет, это - нет – по-настоящему самая худшая идея.
Склоняю голову вниз, смотрю на тарелку посреди стола, помешивая шоколадный соус в лужице растаявшего ванильного мороженого.
– Думаю, мне стоит уехать через две. Мне нужно подобрать квартиру, записаться в классы... – Позвонить отцу, полагаю. Найти работу. Начать строить жизнь. Завести друзей. Решить, что же я собираюсь делать со своей степенью. Попытаться стать счастливой с этим решением. Считать секунды до твоего приезда ко мне.
– Даже если ты не хочешь этого.
– Да, - отвечаю тупо.
– Не хочу проводить свои два года жизни в школе, после которой я устроюсь в офис, и буду работать с ненавистными мне людьми, которые могут быть где угодно,
– Очень точное описание.
– Отмечает он.
– Но думаю, твое мнение о бизнес-школе немного... искажено. Ты не обязана делать этого, если не хочешь.
Кладу ложку на стол и откидываюсь назад.
– Я всю жизнь прожила с самым преданным бизнесменом в мире, я встречала всех его коллег, а также большинство их коллег. Меня переполняет ужасом стать такой как они.
Приносят счет, Ансель тянется к нему, и хлопает по моей руке. Хмурюсь - я могу сводить своего... мужа на ужин - но он игнорирует меня, продолжая с того места, где остановился.
– Не все бизнесмены или бизнесвумены такие, как твой отец. Просто, тебе стоит... рассмотреть и другие стороны того, как ты можешь использовать свою степень. Ты не обязана следовать по его пути.
***
Прогулка до дома проходит в тишине, и я знаю, это из-за того, что я не ответила на его высказывание, а он не хочет давить. Он прав. Люди пользуются своими степенями, занимаясь интересными вещами. Проблема в том, что я без понятия, что интересует меня.
– Могу я кое-что спросить?
Он угукает, глядя на меня сверху вниз.
– Ты устроился на работу в фирме, но это не то, чего ты хочешь. – Кивнув, он ждет окончания.
– Тебе не нравится на самом деле твоя работа.
– Ага.
– Тогда, какая твоя работа в мечтах?
– Преподавание, - отвечает он, пожимая плечами.
– Думаю, корпоративное право очень увлекательное. Мне кажется закон, вообще, увлекателен. То, как мы устанавливаем нравы и вкладываем неопределенные тучи этики в правила, и как особенно создаем эти вещи, когда появляются новые технологии.
Ансель держит меня за руку несколько кварталов до нашей квартиры, останавливаясь один раз или два, чтобы поднести мою кисть к губам и поцеловать ее. Свет фар проезжающего мимо скутера отражается от его золотого обручального кольца, я чувствую тяжесть в животе, чувство страха поселившегося там. Не то, чтобы я не хотела остаться в Париже - я люблю его всем сердцем - но я не могу не отрицать, что не скучаю по знакомым родному общению на английском, по друзьям, океану. Тем не менее, я осознаю, что я не хочу оставлять Анселя.
Он настаивает на том, чтобы мы заглянули в небольшое бистро на углу ради кофе. Я уже привыкла к тому, что европейцы называют кофе - насыщенный, маленький глоточек самого вкусного эспрессо - и помимо Анселя, это будет та вещь, по которой я буду скучать из этого города.
Мы садимся за столик на улице под звездами. Ансель пододвигает свой стул так близко ко мне, что между нами нет просвета, и кладет свою руку мне на плечо.
– Хочешь встретиться с моими друзьями на этой неделе?
– спрашивает он.